— Повезло, что буду говорить с самым здравомыслящим генералом.

За иллюминаторами — чернота, куда мы летим, неизвестно. Пилот, зовут его Арэнк, больше не говорит со мной, сосредоточивается на управлении, и мы куда-то снижаемся. Койот связывается со штабом, перебрасывается с диспетчером парой фраз на карталонском, а я понимаю, что в эти секунды решается судьба мира, и она будет зависеть от генерала, который даже не подозревает, какая на нем ответственность.

Время будто бы останавливается. Плавится и медленно застывает, а я — как мошка в этом янтаре, который когда-то был смолой.

— Сказали о тебе, — говорит Арэнк, не глядя на меня. — Жду ответ.

Замираю, сжимаю сведенные за спиной кулаки. Танит сказала, что здесь не поможет мне, Шахар тоже бессилен, но все равно мысленно обращаюсь к ним, прошу повлиять на генерала.

Трещит динамик, обрывая мои мысли, и оттуда льются непонятные слова. Арэнк слушает, катая желваки на скулах, что-то резко отвечает.

Неужели не получилось, и к нему не прислушались? Хотя на что я надеялся? Кто я такой…

— Снижаемся, — говорит пилот и обращается ко мне. — Генерал примет тебя в полдвенадцатого, сейчас у него совещание.

Закрываю глаза и шумно выдыхаю. Сделан маленький шажок к цели. Осталось без способностей убедить генерала в своих словах, а это будет ой как непросто. Перспектива сесть на кол все еще остается самой реальной.

* * *

Ожидая аудиенции в абсолютной темноте, запертый в камере без окон, я провел самый длинный час в жизни. Где нахожусь, я так и не понял: то ли на базе в горах, то ли, что менее вероятно, в зиккурате. Скорее всего, это какой-то переоборудованный бункер. Чего только не передумалось, пока ждал. Если, как полагал покойный профессор Мелиар Делла, создатель программы, что в моей голове, мысли материальны, то моя фантазия дала развитие нескольким веткам альтернативной реальности.

Щелчок замка звучит, как выстрел. Я поднимаюсь, всматриваюсь в сереющую черноту, мне ведь и искры достаточно, чтоб ориентироваться в темноте, но коридор озаряется висящей при входе лампой, и от двери ко мне протягиваются две человеческие тени.

Десяток секунд — и передо мной появляются два капитана, обоим за тридцать, оба веруют в Кутерастана. Меня еще раз обыскивают, советуют не делать резких движений, и уводят из тюрьмы по таким же подземным коридорам. Говорить с ними не решаюсь, чтоб не усугублять свое незавидное положение.

Похоже, это все-таки древний бункер, тут все примитивное, как в цоколе Карфагена, нет эскалаторов, используются лампы с нитями накаливания, каких даже у трикстеров уже нет, двери со скрипучими петлями открываются вручную.

На пути нам попадаются только одни дозорные, и охраняли они переговорочный зал, как выясняется, когда я переступаю порог.

Единственная трескучая лампочки висит в центре круглой комнаты с купольным бетонным потолком. В середине стоит круглый деревянный стол, на вид очень старый, окруженный такими же старыми деревянными стульями. Генерал скрывается в тени у дальней от входа стены, и видится как черный силуэт с точно так же сведенными за спиной руками. В сопровождении двоих конвойных шагаю к столу, и генерал выходит из тени.

Он невысок, круглолиц, подвижен и жилист, усов нет, на подбородке — жидкая аккуратно стриженная бородка, черная с седыми прядями.

Чуа Тэнксватоа, 45 лет

Уровень 3, ступень 3, военный

Физическое развитие: 15

Духовное развитие: 11

Но самое главное, отношение ко мне — равнодушие. С полминуты он меня молча разглядывает, я не спешу начинать диалог, хотя понимаю, что дорога каждая минута, мне ж ведь еще десять часов лету, а вечером — заседание, где желательно присутствовать, чтобы защитить своих от Боэтарха.

— Что привело тебя в Карталонию? — спрашивает генерал низким командирским голосом. — Только быстро и по делу.

Считываю, что он жрец Кутерастана, его дар — предвидение, развит он на четверочку.

— Приветствую тебя, генерал Чуа Тэнксватоа! Мое имя Леонард Тальпаллис. И если будущее открывается тебе, жрецу Кутерастана, ты должен догадываться, что готовят пунийцы. Ну и, надеюсь, чувствовать, что происходит в Карфагене. — Его лицо вытягивается, узкие глаза распахиваются, он впивается в меня жадным взглядом, а я продолжаю, почуяв его интерес. — Я здесь для того, чтобы не дать пунийцам нанести ядерный удар по Карталонии. Но для этого мне нужно заручиться твоей поддержкой. И еще я не пуниец, а трикстер. Надеюсь, знаешь, кто это такие. Мой бог — Шахар, а не Ваал.

— Ноши? — обращается он к конвоиру, стоящему справа от меня. — Что думаешь?

— Его слова похожи на правду, — говорит карталонец, который оказывается телепатом, я просто не считал информацию о нем, пока мы шли.

— Точо? — Генерал переводит взгляд на конвоира слева.

— Правда, — подтверждает второй телепат.

Генерал хватает салфетку, промокает блестящий от пота лоб, его глаза-крючья буквально вцепляются в меня.

— Наконец-то! Я уж думал, что не успеем, — обращается он теперь уже ко мне и говорит подчиненным: — Снять с него наручники.

— Говорящий с богами, наши знания не абсолютны, — шепчет телепат справа.

— Значит, будьте начеку. Я знаю, что делаю и зачем.

Передается удивление конвоиров, но они больше не перечат генералу. Когда наручники снимают, потираю синяки на запястьях, чешу ушибленную скулу, трогаю припухший глаз.

— Извини за прием, — роняет генерал, усаживается, сплетя пальцы, кивает на стул напротив. — Не возражаешь, если я запишу наш разговор?

Осматриваю комнату: динамики с микрофоном на столе, четыре камеры на стенах у самого потолка, больше следящих устройств нет. Усаживаюсь на стул.

— Полагаю, генерал, что, раз ты меня ждал, тебе кое-что обо мне известно. Хотелось бы уточнить, что именно и от кого.

— Две недели назад во сне мне являлся Кутерастан и велел выслушать гостя издалека, который не враг, а друг, и сделать, как он велит. Иначе мы проиграем. Потому я дал распоряжение доставлять ко мне всех чужаков. Их было четверо, все преследовали корыстный интерес. Похоже, он имел в виду именно тебя.

— Так и есть. Начну издалека, буду по возможности краток.

Рассказываю сперва о трикстерах и своих сверхспособностях, потом — о том, как мне инсталлировали программу ровно тогда, когда умер Судья. О профессоре Мелиаре Делла, о способностях считывать информацию о людях, об осколках