что Капо оттащил меня от деда, пока не увидела его издали, и дядю Тито, сидящего рядом с ним и проверяющего его пульс. Под звездами Нонно выглядел умиротворенным, довольным, как будто все его желания сбылись. Все его потребности были удовлетворены.

Обретенный покой Нонно был полной противоположностью тем крикам, которые я слышала, когда его дочери и вся семья толпились вокруг, оплакивая человека, который так много значил для многих.

***

Я встречала смерть в своей жизни.

Мои родители.

Потеря Капо в первый раз.

Джослин и Папаша.

В каком-то смысле я никогда по-настоящему не горевала ни о своих родителях, ни о Джослин и Папаше. У меня не было на это времени. После того, как меня переселили из одного дома в пять, а потом из единственного, который я помнила в десять, вся моя жизнь с этого момента была наполнена борьбой за выживание. Я часто думала о них, но ненадолго. Это было слишком больно. И чтобы дышать, мне приходилось держать голову прямо.

Так что смерть была мне не чужда, но все же я не испытывала потери на этом уровне - настолько близкой, будучи достаточно взрослой, чтобы знать, что означает потеря в данный момент.

На похоронах все были в черном, и я никогда не слышала, чтобы кто-то плакал так громко, как одна из дочерей Нонно, когда они закрывали его гроб. От этого у меня подкашивались колени. Капо пришлось поддержать меня, чтобы я не упала. Это был тот тип крика, которого все боятся - рыдание из глубин души, скорбящей по человеку, который забрал с собой половину ее.

После похорон мы вернулись на виллу его деда. Я старалась молчать, держаться в стороне и помогать как можно больше. Мое сердце словно обливалось кровью, так что я даже не могла понять, что чувствовали самые близкие ему люди. Он был одной из тех душ, которых мир никогда не забудет. Его слова были выжжены на бумаге. Нонно будет навсегда увековечен на страницах книг и в сердцах всех, кто любит его больше всего.

В отличие от меня, которая в какой-то момент подумала, что меня могут найти в Нью-Йоркском мусорном контейнере. Единственными, кто меня помнил, были Кили и ее братья. Я даже не оставила следа в этом мире. Даже бумажного пореза не было. Очередная Сьерра.

Я вздохнула, оглядывая толпу в поисках Капо. Весь день он то появлялся, то исчезал из моего поля зрения. Капо проверит, как я, а потом исчезнет.

— Рокко, — сказала я, касаясь его руки. Наконец он остался один, чтобы немного выпить. — Ты видел Капо?

— В кабинете его деда.

Я кивнула и пошла искать его. Дверь была слегка приоткрыта, но Капо не было. Я вошла, заметив, что несколько книг его деда были вынуты. Перед смертью он написал письмо каждому из своих детей, внуков и правнуков. Он писал им стихи и рассказы. Подойдя достаточно близко к его столу, я заметила там раскрытую книгу.

Марипоса,

Самое маленькое существо может оказать самое большое влияние. Тебя увидели и тебя ценят. Поделись этим знанием с правнуками, которых мне не суждено увидеть. Это для них так же важно, как и для тебя.

Ты пустила корни в моем сердце и нашла там приют навсегда.

Нонно

Я села и открыла первую страницу. Это была иллюстрированная детская книжка.

Черный Волк с потрясающими голубыми глазами сидел в темном лесу, полная луна висела над его головой. Он был одиноким волком, без стаи, которой нужно было руководить, потому что он отстаивал свое право быть альфой. Затем на третьей странице к волку подползла гусеница блекло-коричневого окраса. Гусеница сказала волку, что он так одинок потому, что потерял то, что когда-то принадлежало ему. Или, может быть, это у него украли.

— Кто посмеет украсть у меня? — прорычал волк. — Скажи мне, что я потерял, чтобы я мог найти это снова и назвать своим.

Она заползла ему на нос и сказала:

— Следуй за мной, и я покажу тебе.

Волк думал, что то, что он потерял, было чем-то осязаемым, чем-то, что он мог укусить своими острыми зубами, но гусеница никогда не говорила ему ничего другого. Она позволила ему поверить.

Некоторым надо показывать, а не рассказывать, подумала она.

То, что произошло дальше, было путешествием. В лесу они повстречали и других существ. Они огляделись и поняли, что заблудились. И наконец, когда волк уже собирался съесть ее за то, что она взяла его с собой в это глупое путешествие, она вывела его в волшебный сад.

Там он нашел кролика, чтобы поесть. Там он нашел убежище от палящего солнца. Там она спрятала его в темноте, чтобы он мог отдохнуть, и предупредила его, когда опасность поджидала его совсем близко. Она стала его спутницей во всем. Даже когда она устала и была вся в синяках от собственной борьбы, она никогда не оставляла его одного.

Во время их путешествия волк начал понимать, что гусеница не могла ему предложить нечто осязаемое, но она предложила ему так много вещей, которые он смог почувствовать. Чувства были даже более осязаемыми, чем кролик, которого он съел. Благодаря действиям гусеницы, она все время демонстрировала ему - существу, так отличающемуся от нее - свою любовь; существу, которое могло покончить с ее миром одним щелчком своей клыкастой пасти или ударом массивной лапы.

Чего я не ожидала, так это смерти гусеницы. Волк оплакивал ее, и в самую последнюю секунду они оба поняли, как много значат друг для друга и какие уроки нужно извлечь из жизни и смерти. Потребовалась смерть, чтобы заставить их понять то, чему пыталась научить их жизнь.

Волк потерял способность любить. Он так долго бежал со стаей, кусаясь и рыча, всегда сражаясь за свое место в стае, пока его не изгнали. Когда он остался один, он остался один на один с... самим собой. Волк забыл, что способен любить. Ему нужно было показать, как снова давать и получать.

Гусенице нужно было понять, что ее усилия не напрасны. В конце концов, ее будут помнить за все, что она сделала. Даже если тем, кто будет помнить ее, окажется один рычащий, жестокий волк. Он никогда не забудет ее. Она научила его любить, не заставляя его быть тем, кем он не был. Слабаком. Ее любовь сделала его только сильнее.

На последней странице была изображена голубая бабочка, уютно устроившаяся в густой