Подбегаю к Романову и говорю:

– Знаешь? И почему не сказал менту?

– Потому что сам хочу понять, что произошло.

– В смысле, Саш! Вас чуть не убили!

Молчит и смотрит своим принципиальным взглядом, означающим, что он знает больше, чем ты.

– Так, ладно, а кто это был? Кого ты защищаешь? Нам ты можешь сказать?

– Ирку, дуру-девчонку, я знаком с ней с универа, – еле слышно отвечает мне.

Задумываюсь и понимаю, что никого с таким именем не знаю. Перевожу вопросительный взгляд на Давида.

– Кто она такая и почему хочет убить именно тебя? Что ты ей сделал такого плохого?

– Кто такая, – горько ухмыляется Давид, – одна сумасшедшая, которая думает, что влюблена. Стерва! – отходит от постели Саши в сторону своей. Присаживается на кровать и уводит взгляд в сторону.

– Дэв, говори давай. Тут все свои. Что ты ей сделал, что она так поступила? Кто любит, тот не спешит убивать!

– Да что я мог ей сделать?! – вдруг взрывается он. – После твоего дня рождения мы с ней и не виделись больше! – и смотрит на меня… смущённо?

– Моего… – начинаю вспоминать, и тут мелькнула мысль: – Это не та девчонка, которая выбежала тогда из випки?

Давид виновато наблюдает из-под бровей за мной, как будто ожидает, что я его ещё раз буду отчитывать.

Но я прекрасно помню, как сделала это в прошлый раз, и сейчас ситуация слишком серьёзная, чтобы напоминать, какими были мои слова ранее.

Я лишь нагибаюсь к Саше, поправляю его подушку и спрашиваю:

– Что думаешь делать? Хочешь с ней поговорить сам?

– Я её знаю, Ди. Она вроде неплохая девчонка. А теперь представь, что будет, если её по статьям за угон и покушение на убийство загребут?

Невообразимо добрый человек. Восхищаюсь его человечностью, но не принимаю и не понимаю этого, тру лицо руками, пытаюсь привести мысли в порядок.

– Как же поступить? – театрально вздыхаю. – Оставить всё так? Промолчать? – начинаю ходить по палате туда-сюда. – Спустить на тормозах? Отпустить запутавшегося человечка безнаказанным? Я, конечно, понимаю её, она обижена на Давида и всё такое, но это не позволяет ей вершить судьбу людей и пытаться их убить! – последние слова почти выкрикиваю.

Внутри меня разыгрывается настоящее противостояние. Представив её унижение, я, с одной стороны, понимаю, что в порыве чувств девица могла натворить глупостей. Но всё же, убийство – это перебор. С другой стороны, становится страшно: а что, если бы Ира довела свою месть до конца, и ничего уже было бы не изменить, и Давид сейчас не находился бы рядом со мной, нами? Меня передёргивает от этой мысли. Всё тело покрывается холодным потом. Не выдерживаю и присаживаюсь на стул.

– Сейчас я, – вырывает меня из мыслей Саша, – планирую встать на ноги. А уже после буду думать об Ире. Если её ещё к этому времени не арестуют, я встречусь с ней, и мы поговорим.

– Подумай только, Саша! Она даже тачку угнала, чтобы замести свои следы!

– Диана, я всё сказал! – в твёрдой форме сообщает мне друг детства. – Сначала здоровье, потом разбор действий.

Кивнула в знак согласия, ничего другого не остаётся, сейчас главное, чтобы Романов поправился. Теперь мы знаем, кто их преследовал, а значит, сможем защитить.

– Саша, у меня ещё есть вопрос.

Встречаемся с Давидом взглядами, и он отрицательно вертит головой, а увидев решительность в моих глазах, произносит:

– Может, хватит на сегодня, Диана? Ему же запрещено волноваться, – мягко советует мне Дэв.

– Нет, надо выяснить всё до конца. Саша, – перевожу взгляд на Романова, – я была у вас дома и случайно увидела в твоей почте письмо с угрозами. Как с ними поступим? Тоже подождём?

Лицо Саши белеет. Проходит доля секунды, а я уже жалею о своей несдержанности и вспыльчивости. Встаёт со своего места Давид и подходит ближе, Соня, всё это время молча наблюдавшая за нами, тоже оказывается рядом. Окружив Сашу со всех сторон, наблюдаем, как на его лице одна эмоция сменяется на другую: от возмущения до страха. Этот вопрос для него более болезненный, нежели предыдущий.

– Диана, во-первых, копаться в личной почте, даже близкого человека, неправильно, – спешит осадить мой порыв защититься Саша, – а, во-вторых, раз вы уже знаете, не буду скрывать. Это кто-то посерьёзнее Иры. Я никак не могу отследить его IP-адрес, он умело его скрывает. Это уже второе такое письмо. Я собирался показать его одному ботанику, хорошему айтишнику, так как моих знаний уже не хватает, да вот только вмешались обстоятельства, и теперь это дело тоже откладывается.

В палате наступает тишина, все обдумываем слова Саши.

– А ты сам что думаешь? Кто может желать тебе зла? По мне, так лучше тебя человека на всём белом свете не найти, – высказывается Соня, и с её мыслями я абсолютно согласна.

– Есть предположения, Сань? – Давид тоже не остаётся в стороне. – Давай и я поспрашиваю, может, у родоков есть хороший хакер, который сможет помочь.

– Давайте выйдем отсюда, и тогда будем решать, что делать дальше. Пока покой и здоровый сон.

Вновь соглашаемся с Сашей, но каждый обдумывает свой вариант развития событий.

– Хотите приятную новость? – бодро начинает Соня.

– Конечно, нам сейчас нужны положительные эмоции, малая, – разыгрывает из себя доброго друга Дэв.

С подозрением поглядываю на него, что это он так? А Соня между тем продолжает:

– Через неделю или две, в общем, когда оформят документы, я лечу во Францию, на фотосессию!

– А-а-а, – кричу в порыве чувств, – круто, поздравляю! – спешу обнять и расцеловать свою девочку. – Это так здорово, я так за тебя рада!

– Сонька, ты у нас красотка! Покори этих лягушатников, – поддерживает меня Сашка. Его глаза полны любви, когда он смотрит на неё. Боюсь, я начинаю его ревновать.

– Ой! – вырывается из Сони, когда она понимает, что в прошлом эта тема была болезненной для Давида и меня.

Когда уже все втроём смотрим на Дэва, видим, что он искренне и открыто улыбается и тоже рад такому стечению обстоятельств.

– Поздравляю, Соня. Присоединяюсь к словам Сани, ты достойна этой возможности, используй её себе во благо. И чтобы больше между нами не было этой неловкости… Диана и Соня, я был не прав. Мои слова в тот день были грубы и необоснованно жестоки. И я очень сожалею, что допустил подобные мысли о вас, нельзя обо всех судить по одному принципу. Искренне прошу у вас прощения, всё, что произошло после, а также мои откровенные разговоры с родителями показали, как неправильно были расставлены мои приоритеты и принципы. Я много думал с тех пор и признаю: мои слова были ошибочными насчёт вас, да и не только вас. Принять мои извинения или нет – решать вам, но я действительно сожалею. Была проведена переоценка ценностей, и сейчас я на всё это смотрю по-другому. И, опережая ваш вопрос, к ситуации с Соней я не имею никакого отношения, тут работает команда мамы.