Шрифт:
Закладка:
Ещё на подходах к городу Дёран принялся наигрывать на семиструнке странную мелодию, переменчивую, тоскливую и яростную; вскоре на горизонте показалось красное облако, за ним другое – и с трёх сторон надвинулись злые вихри садхама. Вот только странный это был садхам: он обтекал всадников и повозки, не касаясь их, но словно бы укрывая сверху и с боков. Резко стало темнее; свет давали теперь только яркие сферы, парящие в воздухе, которые создал Киар.
– Ну ты даёшь, бродяга, – одобрительно присвистнул Ачир, нарочно замедлившись, чтоб сравняться с повозкой, на которой ехал Алар. – Если б я раньше садхама вблизи не видел, то решил бы, что он настоящий. А как гудит-то, как воет! – одобрительно кивнул он – и ускакал прочь.
Алар прикусил губу, чтоб не рассмеяться. Он-то прекрасно видел юрких крылатых ящерок, которые шныряли вокруг Дёрана, счастливо попискивая – а ещё лучше видел, как Дёран погрозил ему пальцем: мол, помалкивай-ка.
Так, под прикрытием трёх садхамов, они вошли в город; немногочисленная стража при приближении вихрей благоразумно спряталась, но вихри остались бушевать близ врат, а всадники и повозки двинулись дальше. Город, измотанный короткой, но яростной войной, точно обезлюдел. На пути им несколько раз встречались люди Радхаба, но больше поодиночке, и справиться с ними оказалось несложно. Однако чем ближе к храму, тем более плотным и тяжёлым становился сам воздух. Дёран прошёл вперёд первым, затем вернулся и сообщил, как располагаются войска Радхаба, где стоят киморты-рабы, где – пленники… Ачир с его людьми, согласно плану, должны были зайти с тыла и ударить, когда Алар подаст знак. Самого же Алара прикрывал Киар – его потряхивало от беспокойства, но он старался держаться смело – и Рейна, страшно гордая таким важным поручением.
А всех их вместе прикрывал Дёран, на которого, сказать по правде, только и была надежда.
– Как взглянешь на площадь, постарайся не рубить сгоряча, – шепнул он, остановив на секунду Алара. – Там… Впрочем, сам увидишь.
Сперва Алар не понял, о чём тот говорит; он, конечно, ощущал там, за домами, скопления морт – кимортов-рабов, но полагал, что готов к этому.
К чему он был не готов, так это к тому, что те рабы окажутся слишком, слишком юными.
«Дети», – пронеслось в голове, опустевшей разом.
…четыре девчонки-северянки, немногим старше Мэв – такие же истощённые, коротко остриженные; кое-кто с клеймами на лицах или с давними увечьями. Двое мальчишек, которые могли бы приходиться друг другу братьями, рыжие, голенастые… измождённые и потерянные. Морт клубилась вокруг них; их мучитель был рядом, где-то здесь – но они не смели обращать свою силу против него и с яростью смотрели вперёд, на храм, возвышающийся величественной громадой.
И – на людей, заполнивших площадь перед ним.
Полторы сотни, может, больше; коленопреклонённые, связанные; мужчины, женщины, совсем маленькие дети… Алар увидел даже младенца, настолько ослабевшего, что даже не плачущего уже: он лежал ничком на брусчатке, и лишь слабые колебания морт вокруг указывали на то, что в нём теплится жизнь. Вровень по числу пленников было и палачей – воинов с мечами, вынутыми из ножен.
Восток уже побелел; до срока, отведённого жрице, оставались считаные мгновения.
– Шестеро, – пробормотал Киар, сжимая кулаки. Он неотрывно глядел на кимортов-рабов – и, кажется, видел в них себя, а потому боялся нанести удар даже больше, чем получить удар. – Мы… мы справимся?
Алару лишь мгновение понадобилось, чтобы решиться.
– Я пойду один. Это же дети, – произнёс он, смягчаясь. – Дети и калеки, не знающие своей силы… Может, с шестерыми сразу Алару не совладать, но пусть тогда потрудится Алаойш Та-ци. Так что придётся мне вернуть себя прежнего.
Зрачки у Киара расширились.
– Ты ведь эстра… Разве это возможно?
– Вот попробуем и поглядим, – усмехнулся он. – Пусть я себя самого и не помню, но не думаю, что раньше я отступался от цели, зная даже, что достичь её невозможно.
И – шагнул к площади, проводя лезвием по ладони.
Он сделал шаг, другой, третий; кровь текла сперва по мечу, опущенному вниз, затем – по воздетому вверх, и впитывалась в металл, как в сухой песок; звезда спутника угасла, утонув в этой крови – зато вспыхнуло солнце, показавшись над горизонтом, злое, яростное…
Справедливое.
«Да, – подумал Алаойш Та-ци, ступая на площадь. – Интересная задача. Как спеленать шестерых, чтоб они сами себе не навредили… Впрочем, есть один способ. Или два. А если хорошенько поразмыслить, так и с полдюжины».
Полторы сотни мечей взметнулись вверх… и рассыпались лепестками чийны, нежными, благоуханными.
– Казнь отменяется, – с улыбкой произнёс он. – И рабству тоже конец.
Киморты-рабы попытались сделать что-то, но они были как люди, которых никогда не учили говорить, вынужденные подражать впервые услышанной речи. Алаойш подумал, что мелочиться не стоит – и просто разом убрал от них всю морт, а затем часть вернул назад, заставляя изменить свойства воздуха и обращая его в сонный дурман. Шесть тел мягко осели на брусчатку – со взрослыми кимортами так бы не вышло, но этих детей никто ничему толком не обучал… Натаскивали их только, как собак.
А этого мало.
Не успели люди Радхаба опомниться, как с другой стороны, с тыла, стали появляться всадники на белых тхаргах – маленькое войско Ачира вступило в битву. Завязался неравный бой; даже с палачами, лишёнными оружия, врагов было по-прежнему втрое больше, и многие владели морт-мечами…
«Медлят», – подумал Алаойш, поглядывая на храм, и тут большие ворота распахнулись – и словно бы десятки теней выскользнули наружу… Десятки живых людей, подобных теням – и вооружённых всего лишь ножами с багряными рукоятями.
Солнце поднималось над городом, над битвой; Алаойш и был этим солнцем, и светом, и жаром, везде и одновременно нигде. Но важным ему казалось не сражение – до победы оставалось совсем немного; не освобождение заложников и даже не киморты-рабы, сейчас погружённые в глубокий сон.
– Тайра, – крикнул он, оборачиваясь, и увидел её, замершую настороженно, недоверчиво. – Ты… ты была права. Иди-ка сюда.
Она, как заворожённая, сделала шаг, другой – а потом опрометью ринулась навстречу.
В глазах у неё был свет.
Солнце.
