— Бегемот. Эти черные туши всегда неожиданно перебегают дорогу. И они вообще не боятся машин. Нам повезло, что мы разминулись с этой тварью. Опаснее бегемота зверя нет.

— А как же львы, леопарды?

— Львы нападают на людей, только если они голодны или ранены. А если человек — это воин-масай, в красной одежде, высокий, с копьем в руках, — то лев унесется прочь от одного его вида, как до смерти испуганная домашняя кошка. Леопард — ночной зверь. Днем спит в тени, в листве, на дереве. Этот зверь еще благороднее и привередливее, чем лев. Человеком он просто побрезгует. А бегемот — самое злое животное. Затопчет любое животное размером меньше него самого только ради забавы.

— А слоны?

— Слон — это самое умное животное. Они — как люди, даже хоронят своих. Слонов надо уважать, и тогда они тебя не тронут.

Средняя скорость движения по разбитой грунтовке, то и дело превращавшейся в бездорожье, была очень низкой, но часа через два они все-таки достигли нужной деревни. Она была небольшой — всего тридцать или сорок низких круглых хижин, а посреди — некое подобие центральной площади. Рядом с ней находился огороженный загон, в котором лежали или сидели штук десять коров, тощих, как скелеты. Джек заметил вдали нескольких высоких худых мужчин в красной одежде. Около костра сидели две юные, но уже вполне созревшие девушки, одетые только в некое подобие юбки, скорее напоминавшей набедренную повязку. Груди были маленькими, но упругими на вид, в их сильно проколотых ушах висели целые гроздья разноцветных сережек, а руки и плечи частично покрывали татуировки. При приближении Джека громко залаяли собаки. Подойдя к мужчине, сидевшему недалеко от девушек (про себя отметив, что в этой стране даже коренные жители, к счастью, говорят по-английски), Джек сказал, что ищет Доменика из Найроби. Мужчина едва поднял голову — так, словно белые американцы только и делают, что ниоткуда появляются в этой дикой глуши, — и махнул рукой в сторону одной из хижин на краю деревни, почти скрытой за деревьями, у самого гребня небольшого холма. Джек направился туда и вскоре почувствовал, что кто-то крепко схватил его за руку. Это был невысокий подросток с коротким ежиком волос на голове и резко выступающими костями плечевых суставов. Он держал в руках плетеные побрякушки. Когда Джек покачал головой и мягко отстранил его, тот, с трудом выговаривая английские слова, стал тыкать в него чем-то. Это был большой зуб-резец льва на нитке.

— Двадцать долларов, маса. Всего двадцать. Это приносить большую удачу охотнику.

Джек отдал банкноту мальчику, положив сувенир в карман, но уже через минуту пожалел об этом. Только что пустынная, тихая улочка между хижинами вдруг наполнилась кричащими, атакующими его мальчиками, тыкающими в него предметами для продажи. Их было человек шесть, через минуту стало больше десяти. В конце концов Джеку пришлось уже кричать на них во весь голос, чтобы они оставили его в покое.

На шум вышли несколько взрослых, и одним из них был Доменик, которого Джек узнал по городской рубашке, полурасстегнутой, с обвязанными вокруг тела краями, и очкам в толстой оправе. Тот тоже понял, кто перед ним.

— Эй, здорово, брат. С приездом. Я попрошу, чтобы тебя встретили как подобает.

По древнему обычаю масаев, всех дорогих гостей деревни, уставших с дороги, которым надо было восстановить силы, угощали деликатесом: приводили самую крупную корову, надрезали ей яремную вену на шее и подставляли чашу. Она наполнялась горячей булькающей кровью животного буквально за несколько секунд, после чего рану на шее коровы залепляли чем-то похожим на кусок жевательной смолы и отводили ее обратно в стойло. Сама корова при этой процедуре ни на миг не теряла свой спокойный, даже сонный вид. Джек смог лишь пригубить этот кровавый напиток, кивнул в благодарность, после чего передал чашу кому-то из подростков, который проглотил ее содержимое несколькими жадными глотками. В хижине его угостили суховатыми, почти безвкусными мучными лепешками, которые он запил теплым молоком.

— Дела здесь идут не очень хорошо, брат. Засуха — самая сильная за последние лет пятнадцать. Если бы не еда, которую я привез, самые маленькие дети уже начали бы умирать от голода. Местные ждут дождя уже больше недели, но он все не начинается.

— Доменик, я приехал за компьютером Дона, о котором мы говорили по телефону. Он у тебя? Мне можно его взять?

— Да без проблем, бро. Он валяется где-то на дне моего багажника. Правда, этим утром я одолжил мой джип до завтрашнего дня одному из местных, которому надо было срочно отвезти ребенка с лихорадкой в больницу. Он вернется завтра утром. Тебе придется подождать. В деревне есть несколько пустых хижин — охотники ушли на много дней в саванну, чтобы добыть хоть какое-то мясо для детей и женщин. Выбирай для ночлега любую.

Солнце еще не зашло за горизонт, но ноги Джека после нелегкого дня уже подкашивались от усталости, и он поплелся в первое попавшее жилище, стоявшее прямо под кроной раскидистого зонтичного дерева. Внутри хижины было темно, немного сыро, стоял неприятный затхлый запах, но зато кровать была широкой и довольно мягкой. Джек не раздеваясь лег на нее, закрыв глаза. События последних дней, словно фильм на сильно ускоренной перемотке, пронеслись перед его взором. Они были похожи на длинную, темную, вьющуюся ленту, которая все еще не распуталась до конца. Тревожный вопрос — а вдруг в этой злосчастной папке на компьютере завтра не окажется ровным счетом ничего интересного, — словно повис в воздухе, оставаясь без ответа.

Джек уже почти уснул, но что-то не давало ему отключиться, как бы сильно его организм к этому ни стремился. Внезапно он услышал где-то в дальнем углу хижины громкий, ясный и потому весьма странный шорох, после чего последовал звук, напоминающий то ли свист, то ли шипение мяча, из которого резко вышел воздух. Джек насторожился. Было почти ничего не видно. Он включил фонарик, встроенный в смартфон, к счастью, еще не до конца разряженный. На мгновенье показалось, что та темная лента, о которой он думал, лежа с закрытыми глазами, теперь вдруг материализовалась и шевелилась в углу. Разница заключалась в том, что эта лента, которую он теперь видел более отчетливо, была не черной, а серо-темно-голубой и слегка блестящей и уж точно не тонкой, а весьма массивной. Джек вскочил с кровати. Лента метнулась в сторону дверного проема, часть ее выпрямилась вверх, встав в атакующую стойку высотой в полметра. Темные глаза адской рептилии поблескивали, не мигая,