— Мне будет позволено помогать тебе финансово?

Будь я двадцатилетней девушкой, то задрала бы подбородок и бросила гордое «нет», но за плечами лежал первый брак, и я знала истинную цену деньгам. Пускай я лучше буду откладывать свою зарплату на всякий случай. Если Себастьян хочет оплачивать нашу с детьми жизнь, то я не против.

— Да, — кивнула.

Мужские ладони забрались чуть выше, приятно разнося по телу тепло.

— Мне будет позволено дарить тебе подарки?

На этот вопрос я снова кивнула не раздумывая. Если уж финансово помогает, то глупо отказываться от подарков. Хочет — пускай делает.

— Мне будет позволено оставаться у тебя дома на ночь? — тем временем продолжал наглеть этот несносный мужчина, опаляя шею жарким дыханием.

В этот момент губы Себастьяна вновь коснулись чувствительно местечка за ухом, а ладони согревающе легли на крестец. О-о-о, как же приятно…

— Да, — тихо пробормотала я, млея от медленных движений губ Себастьяна от мочки и до самой ключицы.

— А любить себя ты позволишь? — тем временем тихо прошептал Касс, ловко забрасывая одну из моих ног на себя.

В стволе бутылочника было тесно и неудобно, но потому, как каменное желание упёрлось в развилку бёдер, было очевидно, что этот хитрец подразумевал под словом «любить».

— Да, — ответила я, не видя причин отказывать.

Белоснежная улыбка сверкнула в темноте бутылочника, и мужские руки уже полностью расстегнули куртку, стянули её вниз и проникли под остатки одежды.

— Тогда предлагаю начать с последнего пункта, потому что я слышал, что беременным нельзя мёрзнуть. Надо тебя как следует согреть.

Эпилог

Орианн Ор’тэйл

Вторая беременность протекла неожиданно намного легче, чем первая. Возможно, это было связано с тем, что на это раз она была не многоплодной, а возможно, с тем, что Себастьян окружил такой заботой, что я забыла, что такое тревоги и печали. После того, как мы провели несколько часов в бутылочнике, он собрал вещи и переселился в наш с детьми дом. Совершенно незаметно он стал для Ланса и Лотта авторитетом даже большим, чем я, и это порой пугало, потому что нет-нет, но и проскальзывала мысль: «А что делать, если мы решим разойтись?»

— А Себастьян сказал так!

— А Себастьян запретил пробовать без него!

— Нет, мы лучше Себастьяна дождёмся.

Касс как-то незаметно пробрался в нашу с детьми жизнь, пророс в неё корнями, переключил на себя оплату быта и мелкие неурядицы, проводил вечера в играх с близнецами, а ночами согревал меня в постели. Спальня в доме была единственной, и этот хитрый жук заявил, что на диване неудобно. Впрочем, я не видела смысла запрещать спать вместе.

Он хотел быть со мной всё время и искренне переживал, когда требовалось ненадолго покидать нас из-за очередного научного форума. Когда ближе к дате родов ему потребовалось лететь на Цварг, он нанял в дополнение к Шелли двоих приходящих помощниц по хозяйству, чтобы мне не пришлось ни в коем случае нагибаться, таскать тяжести и выгуливать собаку в непогоду. Дошло до лёгкого скандала, потому что мне пришлось отвоёвывать право заниматься спортом. Памятуя о лишнем весе в первую беременность, мне очень хотелось максимально сохранить фигуру, а потому я каждый день старалась уделять время гимнастике. Себастьян был уверен, что это может повредить малышке, а потому мы сошлись на плавании-полётах в юнисском море.

Порой на меня накатывал страх, что рано или поздно отношения с Кассом превратятся в то же, во что скатился брак с Морисом, но всякий раз, когда казалось, что вот-вот Себастьян начнёт продавливать, он отступал. Так случилось и с работой. Открытие многолинейной системы распределения грузов пришлось на седьмой месяц беременности, когда я превратилась в объёмный шарик. Ноги стали отекать, появилась отдышка, спать хотелось всё больше, двигаться — всё меньше… Себастьян предложил взять декрет чуть раньше, чем он полагался по срокам, или хотя бы уменьшить количество часов работы, а на меня накатило сильнейшее чувство дежавю, когда Морис уговаривал бросить архитектурный колледж.

Я так испугалась, что меня залихорадило и даже поднялась температура. Уже вечером на пороге нашего дома появился Грегори Грешх-ан с загадочной белоснежной улыбкой и с «кабальным» контрактом, где он предлагал работу гражданского архитектора для Академии Космофлота на ближайшие пять лет с окладом втрое больше текущего и свободным графиком. Разумеется, догадаться, откуда у этого контракта ноги растут, было несложно.

Пожалуй, именно тогда я поняла, что забота Себастьяна никогда не будет ограничивать по-настоящему, что он всегда знает, когда остановиться, и никогда не станет подстраивать под себя. Держа в руках подписанный договор с Академией Космофлота и осознавая, что всё это любимый мужчина сделал ради моего спокойствия, я разрыдалась. Гормоны бушевали неистово, и плакать хотелось всё время, но эта бумага стала для меня символом того, что за десять лет я так ни разу и не получила от первого брака, — свободы и уважения.

Я рыдала так громко, что Грегори почувствовал себя неловко и принялся успокаивать. К сожалению, именно в этот момент Себастьян выбрал, чтобы вернуться домой. Его ревность не знала границ, но почему-то от того, как он сильно разозлился, мне вдруг стало смешно. Сам же доказывал, что у цваргов не может быть детей, если они не входят в ближний круг друг друга, а тут…

Примирение мне понравилось.

Лаури родилась ровно в срок, здоровая и безумно красивая. У неё оказались ярко-синие глаза, совсем как у Себастьяна, а во всём остальном она походила на меня. Ланс и Лотт пришли в восторг от того, что у них появилась сестричка, а через две недели после родов к нам потянулась вереница друзей и родственников, все хотели подержать на руках маленькую Лаури, пощекотать, потискать, понюхать, погладить, обнять… Список можно было продолжать до бесконечности. Вивьен практически каждый день приходила, чтобы погулять с коляской, которую сконструировал Север специально для Юнисии. Постепенно в гости стали напрашиваться Майк Бруно, Грегори Грешх-ан и другие коллеги Себастьяна. Однажды, чтобы познакомиться с племянницей, на Юнисию прилетел Стефан с той самой молодой цваргиней, которую я однажды видела по головизору с Себастьяном на симпозиуме. Её звали Джун, она оказалась младше меня и неожиданно мечтала о детях.

Обилие приятелей, друзей и родственников в какой-то момент меня начало смущать, потому что вкупе с со мной, Себастьяном, Лансом, Лоттом и