Было бы бессмысленным повторением еще раз утверждать, что их сны предсказали будущее, — мы, скорее всего, знаем о вещих снах Константина и Сидящего Быка только потому, что им улыбнулась фортуна. Вероятностные оракулы действуют апостериори[151], и, очевидно, когда предсказания «сбываются», их лучше запоминают.

Сон Константина был свидетельством его веры в новую религию, в символ святого сына единого могущественного Бога. Это и позволило императору предвкушать победу благодаря божественному вмешательству. Чтобы понять военные преимущества обращения к христианству, важно учитывать: оно к этому моменту уже распространилось среди солдат и командиров римской армии. Поддержка предводителем войска религии своих воинов перед решающим сражением с превосходящим по численности врагом была вполне адаптивной реакцией императора на тяжелые испытания в долгих и дорогостоящих гражданских войнах.

Разъяснение любого сновидения требует выявить доминирующее желание сновидца. Константин страстно жаждал получить контроль над Римом и начать объединение раздробленной империи. У ворот столицы мира ему больше, чем когда-либо, была необходима неистовая ярость его легионов. Таким образом, сон выражал ставку на рискованный, но более многообещающий в плане победы путь: предсказание, основанное не на уверенности в успехе, а на лучшем выборе.

То же самое можно сказать и о Сидящем Быке: его сон указывал на высокую вероятность события, которое при других обстоятельствах было бы маловероятным. Стремительное вторжение Кастера на малознакомую вражескую территорию с последующим внезапным нападением на большой лагерь лакота и шайеннов выглядело самоубийственным. Однако эта тактика была успешна в войнах против индейцев: так действовали в 1864 году полковник Джон Чивингтон во время резни в Сэнд-Крик, генерал Рэналд Маккензи[152] во время нападения на каньон Пало-Дуро и сам Кастер в битве на реке Уошито в 1868-м. Индейцы арикара называли его «Крадущейся Пантерой, Приходящей Ночью». Среди кроу подполковник был известен как «Сын Утренней Звезды, Нападающий На Рассвете».

Долина реки Литтл-Бигхорн находилась на оспариваемой территории. Для лакота и шайеннов регион Блэк-Хиллс был Паха Сапа — священными горами, принадлежавшими этим народам на протяжении многих поколений. Кроу претендовали на эти земли на основании Договора в форте Ларами (1851). Лакота и шайенны его не признавали, а белые колонизаторы и копатели, привлеченные открытием золота в горах на Западе, систематически нарушали.

Множество территориальных споров в разгар золотой лихорадки, объявление Кастером в 1874 году о новых месторождениях драгоценного металла в священных горах предсказуемо вызывали чрезмерно агрессивное поведение американских солдат, и без того жестоких, импульсивных, жаждущих богатств и неспособных слушать. И ожидать их внезапного нападения на индейцев было разумным и даже логичным.

Сидящий Бык очень надеялся объединить разнородные и разрозненные племена, собравшиеся на реке Литтл-Бигхорн. Вождь вполне мог увидеть сон о полной своей победе — и пришедшее сновидение стало выражением этой вероятности.

Оценивать, насколько реализовался вещий сон Сидящего Быка, следует в различных временных рамках. Летом 1876 года сон казался выражением судьбы жителей прерий, ясным сигналом защиты Великого Духа от воинственных захватчиков. Сидящий Бык и Бешеный Конь были довольны: им удалось совершить то, что не получалось у многих других коренных американцев — помешать вторжению захватчиков.

Виртуозное умение воевать на лошадях позволило лакота мечтать о победе. Ни к чему подобному в свое время не приблизились ни инки, ни ацтеки, которых было гораздо больше. На норовистых мустангах, с метко пущенными стрелами, немногочисленным огнестрельным оружием и невероятным мужеством, лакота сражались против бледнолицых, проявляя лисью хитрость, медвежью отвагу и барсучью мудрость.

Но через несколько месяцев после битвы при реке Литтл-Бигхорн, суровой зимой, именно тяжелая рука Великого Белого Отца в Вашингтоне нанесла индейцам болезненный удар. Если Красное Облако выиграл первую из войн лакота против белых, то Сидящий Бык — последнюю: все, что произошло после этого, принесло его народу ужасные беды.

Конгресс США отреагировал на унизительное поражение подполковника Кастера дополнением к Закону об ассигнованиях индейцев[153], известном как «продай или умри с голоду». По нему все поставки продовольствия отменялись до окончания военных действий и полной сдачи Блэк-Хиллс. Паха Сапа был захвачен, а на подавление сопротивления бросили крупный воинский контингент.

В ту суровую зиму от холода, голода и ран погибло много индейцев. Менее чем через год после битвы при реке Литтл-Бигхорн, весной 1877 года, главные вожди лакота и северных шайеннов прекратили борьбу. Сидящий Бык с сотнями своих людей бежал в Канаду. Бешеный Конь в мае сдался властям, а в сентябре был убит, когда находился под стражей.

Сон Сидящего Быка в день битвы был, бесспорно, пророческим, так как обещал индейцам благоприятные последствия боя на несколько недель вперед. Но вот дальше последовал настоящий ужас.

Сидящий Бык провел несколько лет в холодных канадских прериях. В них уже не осталось ни одного бизона — их истребили профессиональные охотники с дальнобойными ружьями. Индейцы голодали и, устав от мучений, вернулись в США — согласились жить в резервации.

Уже старый и сломленный Сидящий Бык продолжал оставаться для властей бельмом на глазу: он гастролировал по США с шоу «Дикий Запад Быка Билла» и всегда был готов громко высказать свою оценку плачевного влияния белой цивилизации. Он был потрясен количеством бездомных на улицах больших городов, и его видели раздающим милостыню голодным нищим. В 1890 году 59-летнего Сидящего Быка арестовали. Когда он оказался под стражей, его застрелили индейцы-полицейские.

В подобной ретроспективе сон Сидящего Быка не имел никакой пророческой силы — она истощилась в роковой день в долине реки Литтл-Бигхорн. Но с исторической точки зрения, с момента прибытия Колумба до наших дней, сны индейцев лакота имели такое же значение, как и сны ацтеков, майя, инков, команчей, мапуче, мундуруку, гуарани, кренаков… Список можно продолжать долго.

А вот вещий сон императора Константина действительно сбылся. Римская империя почти весь завершающий период своего существования была христианской. Эта религия распространилась по земному шару: сегодня ее исповедуют 2,2 миллиарда человек — более трети населения планеты. Если Папе Франциску[154] удастся модернизировать церковь, приняв закон о рукоположении женщин и гомосексуалистов, она может просуществовать еще тысячу лет.

Разумеется, ничто из этого не входило в планы Константина. Ведь невозможно предсказать далекое будущее за пределами собственного исторического контекста. Скорее всего, император хотел просто воодушевить свои войска и победить врага. Вероятностный оракул развивался в контексте повседневного выживания.

Но чьего именно выживания? Действительно ли Константину приснился христианский символ или сон был придуман — им самим или его биографами — ради достижения военных, религиозных или политических целей? Вопрос связан как с недостаточностью исторических записей, так и с присущей нарративам снов ненадежностью, которую можно использовать в различных вторичных целях. История полна подобных примеров.

Сципион Африканский, один из величайших полководцев,