Шрифт:
Закладка:
Хорошими специалистами и организаторами стали агроном-бригадир Нелли Пилипчук, бригадир молочно-товарной фермы Вера Червинская, бригадир овощеводов Полина Максимова и многие другие. Вырос большой и надёжный отряд животноводов и овощеводов.
В прошлом году совхоз впервые справился с планом продажи государству молока, мяса и зерна. И это уже немалая победа всего коллектива. Успешно идут дела и в этом году. В лучшие сроки завершён сев, в графике идёт обработка посевов, а животноводы на месяц раньше срока завершили полугодовой план продажи молока государству.
Хозяйство на подъёме, но ещё приносит убытки. В совхозе создано и работает бюро экономического анализа, в состав которого вошли главные специалисты совхоза, управляющие отделениями, бригадиры, передовые рабочие, представители общественности. Возглавляет работу бюро главный агроном совхоза Михаил Васильевич Пилипчук. На первом же заседании члены бюро подняли жизненно важные для хозяйства вопросы – пути ликвидации убыточности хозяйства в 1965 году и нормирования труда и оплаты в совхозе. Вопросы эти тщательно изучаются, намечаются конкретные меры…
Совхоз растёт, строится. К 1970 году здесь будет уже более 13 тысяч гектаров пахотных земель, вырастет поголовье крупного рогатого скота. Сейчас село Руновка – центральная усадьба совхоза – похоже на сплошную новостройку. Строятся двухквартирные дома, двухэтажное здание под общежитие, мастерские, столовая, баня.
– В этом году попытаемся заасфальтировать улицу Зелёную. Будут водопровод, центральное отопление. В этой роще, – показывает Владимир Корнеевич на заросший могучими дубами и липами холм, – будет микрорайон из многоэтажных домов, а в глубине естественного парка построим дом культуры…
Человек смотрит в будущее своего села, совхоза, значит, чувствует он себя здесь не гостем – хозяином. Эту же мысль он постоянно старается внушить каждому рабочему и специалисту. А раз ты хозяин, значит, дело своё должен делать добротно.
* * *
Директор возвращается домой поздно. Время такое. В эти дни все в совхозе работают с полной отдачей сил. Не исключение и Владимир Корнеевич Тыщук. Нет слов, есть у него и ошибки, но ведь не ошибается только робот. И что особенно важно, больше доброго в характере Владимира Корнеевича, и это доброе побеждает в нём плохое.
Ночь рассыпала по тёмно-фиолетовому куполу неба золотые искорки звёзд. Прохладно.
– Быть хорошей погоде, – неожиданно говорит Владимир Корнеевич.
Мне уже приходилось слышать от рабочих совхоза, сказанное скорее в шутку, чем всерьёз, что директор обладает даром определять погоду на следующий день. И мне кажется, что в этом шутливом определении скрывается подмеченное людьми основное зерно характера директора. Не столько тайны погоды открыты ему, сколько другое, не менее важное, – тайны постижения человеческих душ, умение жить духом времени, обладание ключами к характерам людей и дар вдохновлять коллектив на трудовые подвиги.
Вот так: хоть порой и наивно, но зато вполне искренне. И благодарные люди потом хранили такие газетные вырезки чуть ли не до конца своей жизни, о чём при случае они и сами мне говорили об этом. Как и сам я, кстати, не оказался исключением, если честно признаться: скромненькая заметка Петра Макаровича Рубана в газете «Красное знамя», как я уже упоминал выше, до сих пор сохранилась у меня. Да уж, время, наверное, было такое. Удивительное, неповторимое время…
3.
В Ольгу я возвращался со своим семейством – Ириной Васильевной и трёхлетним сыном Андрюшкой – налегке поездом и через Владивосток на теплоходе «Григорий Орджоникидзе». Для моих ребят это было первое в жизни морское путешествие. Иринка перенесла его стоически, а Андрюшка в первые часы был вообще выше неба от счастья. Он облазил, конечно, в сопровождении мамы, все верхние палубы, добрался даже до капитанского мостика, и там ему хозяева-мореходы любезно позволили подержаться за штурвальное колесо, после чего он громогласно объявил, что когда вырастет, то тоже станет капитаном обязательно. Однако к утру, когда нас основательно качнуло в Японском море, и он пластом лежал на койке в каюте, мучительно постанывая, от этого его скоропалительного желания уже не осталось и следа. Забегая вперёд, скажу, что он и в самом деле не стал моряком, но море всё-таки, повзрослев, полюбил всей душой. А в 1989 году, когда он был уже первым заместителем редактора только что рождённой газеты «Вечерний Владивосток», совершил даже длительное морское путешествие на первом в мире атомном лихтеровозе «Севморпуть» из приморского залива Петра Великого к заполярному посёлку Тикси, расположенному в устье реки Лены. И результатом этой творческой командировки стали одиннадцать больших очерков об этом удивительном атомоходе ледокольного типа и его команде, напечатанных в этой новой газете, с первых номеров полюбившейся жителям Владивостока, а потом и всего Приморского края. Другим приморским журналистам так и не удалось побывать на борту этого чудо-корабля, так как больше он в наших дальневосточных водах не появлялся, потому что все последующие годы и до списания работал только в российских морях Северного Ледовитого океана. Потому что во всех других странах мира его и близко не подпускали к причалам портов: даже пройдя почти вокруг света в своём первом рейсе от ленинградских верфей, где случилось его чудесное рождение, ему приходилось до самого Владивостока останавливаться лишь на дальних задворках внешних рейдов всех попутных иностранных портов, поскольку просвещённые и не очень их хозяева-аборигены уж очень опасались за свои бесценные жизни даже в процессе недолгого соседства с мирным русским атомом, живущем в недрах этого уникального советского океанского корабля-новостроя. Но это уже другая история, случившаяся двумя десятками лет позже описываемого периода, к которому мы и вернёмся, однако…
Одним словом, все у нас продолжалось разумным, задуманным сообща с родителями порядком: мы втроём отправились к новому месту жительства кружным путём по железной и морской дорогам, ну а Олег Замурка возвращался с моим отцом и нажитыми нами с Иринкой за четыре года совместной жизни домашними вещами, которые свободно поместились в кузове редакционного газика-вездехода, практически самой короткой дорогой, то бишь автомобильной. Основное сокровище среди этих вещей, конечно же, были книги, с самого моего детства ставшие основной составляющей моей жизни. В Ольгу наши помощники приехали раньше нас, и отец успел хорошо прогреть выделенную нам квартиру в только что построенном двухквартирном деревянном доме и даже напилил и наколол дров из привезённого перед моим отъездом дубового долготья. Домой отец возвращался на том же теплоходе, на котором
