Именно в этот момент между нами и проскочила та самая пресловутая искра, сотни раз описанная в дамских романах. Каким-то завораживающим движением Оскар потянул со своей руки огромную перчатку, протянул руку и, слегка коснувшись моей щеки, так, что у меня перехватило дыхание, тихо сказал:

-- Какая ты красивая, Мари!

Краска бросилась мне в лицо, щеки заполыхали…

Нам отвели большую и довольно удобную гостевую комнату, и Оскар, помогая мне разобрать вещи, заметил:

-- Послушай… У знатных дам должна быть, кажется, какая-то личная прислуга? – он вопросительно глянул на меня и уточнил: -- Эта… как ее… ну, короче – горничная, вот! Она там всякие прически делает, – он немного помолчал и неуверенно глядя на меня, добавил: -- И еще какую-то фигню, наверное?

Я засмеялась. Не то чтобы я так уж хорошо разбиралась в горничных, но почему-то определение «всякую фигню» меня очень позабавило. Ободренный моим смехом Оскар заявил:

-- Все же ты -- баронетта! Надо бы тебе кого-то нанять.

Договорить он не успел. Вошла пожилая солидная тетенька в белом длинном фартуке и смешном чепце. Впрочем, от ее услуг я тут же отказалась и отправила из комнаты.

-- В чем дело, Мари? Чем тебе эта тетка помешала?

-- Ты действительно не понимаешь? Оскар, у нас с тобой слишком мало приличной одежды. Если она будет разбирать вещи – она это увидит. Нам вовсе не нужны сплетни о том, что мы нищие. Пока что нам вполне удается наводить тень на плетень и выглядеть более-менее обычными высокородными. Но сундук с одеждой у нас полупустой. Там только белье на смену.

-- Давай закажем тебе еще какой-нибудь наряд!

-- Нафига? При местных ценах на ткань можно потратить все золото, которое у нас есть. Кроме того, в нашей глуши особые наряды мне и не понадобятся. У нас у всех есть по хорошему костюму на выход. И есть одежда на каждый день. Давай хоть чуть встанем на ноги. А потом уже будем баловаться роскошью.

Во время моей речи он так внимательно смотрел на меня, что я вновь почувствовала, как жар приливает к лицу. Тем более, что он смотрел на меня с каким-то странным восхищением, а потом схватил мою руку, поцеловал ладошку и с почти детским восторгом воскликнул:

-- Ты просто потрясающая, Мари!

Я потянула руку на себя, испытывая странное смущение, но Оскар, глядя мне в глаза, отрицательно помотал головой, не отпуская мою ладонь, обхватил меня свободной рукой за плечи и …

Возможно, это была подростковая реакция тела, но глаза у меня закрылись сами собой. Оскар целовался так, что через мгновение я перестала понимать, где мы находимся и что происходит…

Когда в дверь постучали, мы просто отпрыгнули друг от друга, как перепуганные коты!

-- Ваша светлость, воду согрели. Позвольте, я провожу вас в мыльню, – теперь пришла другая горничная.

-- Сейчас. Подожди за дверью.

Я торопливо собрала нам с Оскаром чистое белье и, захлопнув сундук, сказала ему:

-- Надо поторапливаться, после будет еще ужин с хозяевами.

В мыльню, расположенную на первом этаже, мы отправились вместе.

Большая комната с парящим на печи котлом. У огня хлопотала еще одна женщина. Вокруг деревянной ванны стояли ведра с холодной водой. Сама же ванная больше напоминала половинку огромной бочки. На ней даже были набиты обручи. Внутренность застелили льняной простыней, и с краев свешивающейся тряпки прямо на пол мерно капала вода, но в лужи не собиралась, а куда-то стекала.

Горничная, которая привела нас, заявила:

-- Позвольте, ваша светлость, я помогу вам раздеться.

Мы с Оскаром переглянулись, и я отрицательно помотала головой. Проблема была в том, что в этой воде кто-то уже мылся. Она была мутная, с хлопьями грязи по краям. Лезть в нее я точно не смогу, но и как сказать об этом прислуге я просто не знала. Оскар еще раз заглянул в эту, так называемую ванну, и спросил:

-- Скажи-ка, любезная, а что это за веревка?

Из воды действительно торчала какая-то плетеная веревка, накинутая на тяжелый крюк в стене.

-- Это, ваша светлость, такая штука… Там, в дне бочки, есть дырка. Ежели эту штуку выдернуть – вода вся стечет через трубу на улицу. Господин мэр уже года три, как у себя этакое устроил.

-- Да, действительно очень удобно, – серьезно покивал ей в ответ Оскар, а потом скомандовал: -- Будьте добры, оставьте нас с женой вдвоем, мы поможем вымыться друг другу, без вашей помощи.

Не знаю уж, что подумали про себя эти тетки, но то, что они с трудом сдерживали улыбку, я заметила. И вот вроде бы взрослая женщина, а было мне ужасно неловко. Однако, мужа абсолютно ничего не смущало.

Как только служанки ушли, он дернул этот самый шнур, и вода из бочки с шумом устремилась по трубам.

-- Ты же понимаешь, мыться в этой грязи мы не будем.

-- Да уж понимаю! – я брезгливо передернула плечами.

-- Значит, сейчас делаем так – раздеваемся, наводим в ведрах теплую воду и моемся прямо на полу. Ты видишь? – он потыкал пальцем куда-то вниз.— Под бочкой есть еще сток для разлитой воды.

Помыться с дороги мне хотелось, но вот присутствие Оскара изрядно смущало. Кажется, он это понял.

-- Не тяни время, Мари -- скоро нас пригласят на ужин. И не парься, я не стану подсматривать. Если хочешь, я ополоснусь первым. И, пока буду одеваться – быстренько помоешься ты.

Я кивнула головой, соглашаясь с ним, и с какой-то даже грустью подумала, что сейчас все станет намного сложнее. У меня за спиной шуршал Оскар, торопливо раздеваясь, а я разводила для него в ведрах воду нужной температуры, добавляя огромным деревянным ковшом с длинной ручкой крутой кипяток из котла.

Все же, я не удержалась и искоса кинула на него взгляд – у него офигенная фигура!

ОСКАР

Я обманул жену и теперь подсматривал за ней с каким-то подростковым удовольствием. У нее точеная фигурка с тонкой талией и восхитительной грудью. Она высоко заколола волосы, чтобы не мочить, и я первый раз заметил, какая у нее нежная и беззащитная шейка.

С трудом сглотнул ставшую вязкой и тугой слюну и подумал: «Нам обязательно нужно поговорить и все обсудить. В конце концов, я взрослый мужик, а не мальчишка пубертатного возраста. Но, черт, как же трудно удержаться…»