Внезапно с крайней правой стороны лагеря раздались радостные возгласы, и, когда они стихли, сталь больше не пела. Отвлечение закончилось. Шулка были мертвы или захвачены в плен.

Анама, Аран и Джис продолжали бежать, преодолев четыреста ярдов в два раза быстрее, чем это потребовалось группе Тиннстры. Они скользнули через баррикаду, и группа снова была вместе.

— Лошади в этой стороне, — прошептала Венна. — Пригнитесь. Молчите.

Мейгорцы теперь смеялись и радостно кричали, опьяненные победой и счастливые тем, что остались живы. Тиннстра почувствовала прилив ненависти к ним. Они убили тридцать мужчин и женщин, запертых без уважительной причины, и праздновали, как будто выиграли войну. И, подумать только, предполагалось, что станут союзниками Джии.

Затем Тиннстра увидела руку, торчащую из-за полога палатки. Рядом с неподвижной рукой лежал меч, и она знала, что другие лишились жизни только по той причине, что выполняли приказы. Никто из них не проснулся этим утром, думая, что оно будет последним. Другие люди, живущие далеко отсюда, привели в действие события, которые привели к их концу.

И они не последние, кто умрет.

Шулка Майзы были безжалостны, когда группа пробиралась к загону в задней части лагеря, расчищая им путь и убивая всех на своем пути.

Возможно, лошади почувствовали приближение джиан. Возможно, они почувствовали смерть в воздухе или учуяли запах крови. Что бы это ни было, они были напуганы. Они ржали, топали и бродили по загону, производя слишком много шума.

Парнишка, который был с ними, пытался их успокоить, и тогда Венна зажала ему рот рукой и вонзила свой меч ему в бок.

Тем временем Аран и Джис начали седлать лошадей, двигаясь так быстро, как только могли — все понимали, что времени осталось немного. Мейгорцы скоро вернутся в свои палатки, а Шулка оставили более чем достаточно тел, чтобы они могли их обнаружить.

— Вот, — прошептала Майза рядом с уже оседланным бурым жеребцом. — Возьми этого.

Тиннстра кивнула, стараясь не думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз ездила верхом. Год? Два? Даже тогда она обычно выбирала самых медленных и старых лошадей в конюшнях своего отца, в то время как ее братья пытались превзойти друг друга в скорости или необузданности. Лошади всегда пугали ее, и она никогда не чувствовала себя в состоянии ими управлять.

Глубоко вздохнув, она вставила ногу в стремя и забросила себя в седло, затем сняла Зорику с Майзы и помогла девочке сесть перед собой. Она чувствовала себя незащищенной так высоко от земли — ее больше не скрывали лошади и тени. Солдаты передвигались по лагерю, и Тиннстра не могла отделаться от ощущения, что их послали за пленниками. Но затем Майза села на лошадь рядом с ней, за ней последовала Анама, затем Рик, Аран и Джис. Венна и Нильс убрали деревянную решетку, закрывавшую загон, и группа двинулась вперед, медленно ведя своих лошадей, как будто они находились здесь по праву, а не были сбежавшими заключенными.

Тиннстра задерживала дыхание каждый раз, когда они видели солдата, но никто не обращал на них никакого внимания. Они думают, что опасности нет. Уверенность делает их слабыми. Было ли так же с Шулка? Именно поэтому Эгрил их победил?

Тиннстра знала, что никогда не совершит такой ошибки. Она знала, что она и Зорика всегда будут в опасности. Она хорошо усвоила этот урок. Оставался единственный вопрос: как она собирается убедиться, что будет готова, когда сюда придет война? Она должна быть более смертоносной, чем любой убийца, которого Эгрил мог послать к ней, даже если этот убийца будет Избранным.

Но как? Я всего лишь человек. Тиннстра закрыла глаза на мгновение. Возможно, она нашла в себе мужество, но этого было недостаточно. Далеко не достаточно.

Трое охранников следили за дорогой, ведущей обратно в Лейсо. Никто не наблюдал за лагерем позади них. Когда один из них, наконец, заметил приближающихся лошадей, он просто жестом приказал своим товарищам убраться с дороги.

Конечно, побег не будет для них таким легким. Крики в лагере сказали им об этом. Мейгорцы нашли мертвых.

Майза и ее Шулка действовали мгновенно, убив двоих часовых прежде, чем те поняли, что происходит. Рик пронзил копьем третьего.

— Скачите, — прошипела Майза, когда громко зазвенел тревожный звон колокола.

— Держись крепче, — предупредила Тиннстра Зорику, пуская жеребца в галоп.

35

Матеон

Горная Дорога

Каждая клеточка тела Матеона болела. Его ступни покрылись волдырями после вчерашнего марша. У него были язвы на ногах и плечах, и даже соски кровоточили там, где доспехи натерли их до крови. Он почти не спал. Пол поставил его дежурить с полуночи, на четыре часа. Некоторые из других дежуривших с ним людей улизнули ненадолго вздремнуть, но не Матеон. Он прикрывал их, поскольку они ясно дали понять, что сделают с ним, если он раскроет правду. Достаточно плохо, что враг хотел его смерти, и не хватало только, чтобы его убили люди из собственного взвода.

Он поплелся обратно в свою палатку, прекрасно понимая, что скоро взойдет солнце. Это было время, которое он должен был использовать для молитвы Кейджу, но он был измотан. Он только надеялся, что его простят за то, что он пропустит еще один день.

Он повернул за угол, и его сердце упало. Франкос и Тринон уже встали, сидели у костра возле палатки Матеона и ели. Они оба увидели его одновременно.

— Как дела, Киска? — спросил Франкос. — Наслаждаешься?

— Ты сутулишься, Киска, — сказал Тринон. — Полу бы это не понравилось. Выпрями спину.

Матеон слишком устал, чтобы отвечать. Он пошел дальше, пытаясь обойти двух мужчин, но Франкос выставил свою пику, преграждая путь:

— Куда, по-твоему, ты направляешься?

— В мою палатку, — сказал Матеон. — Мне нужно поспать.

Дуб покачал головой:

— Д ля этого слишком поздно. Скоро мы сворачиваем лагерь. Собирай наши палатки и готовься к походу.

— Сами собирайте свои палатки, — рявкнул Матеон.

Франкос и Тринон вскочили на ноги, окружив Матеона с обеих сторон, наклонившись так, что их лица почти касались шлема Матеона.

— Кем, блядь, ты себя возомнил, желудь? — крикнул Франкос.

— Ты делаешь то, что мы говорим, и делаешь это сейчас, — проревел Тринон.

Матеон, запинаясь, отступил на шаг:

— Я… Мне нужно поспать.

— Ты полное дерьмо, желудь, — сказал Франкос. — А теперь собирай.

— Что здесь