Шрифт:
Закладка:
— …Из училища меня направили поговорить с родителями Чуньмэй, посмотреть, как живут ее одноклассники. Психиатры считают, что случай Чжан Чуньмэй особенный: обычно фантазии у пациентов другие… Например, если б она сказала, что родилась в семье генерала, эту выдумку можно было бы объяснить. Вы меня понимаете?
Чжан Цзянь кивнул.
— Я и на завод к вам ходил. И в жилкомитете о матери Чжан Чуньмэй отзываются прекрасно. Девочка росла в хорошей обстановке, как ни посмотри. И в школе училась отлично, я беседовал с преподавателями. Могу я теперь поговорить с ее матерью?
Терраса в их доме превратилась в зрительскую трибуну, соседи высыпали на балкон и облепили перила. На сцене офицер ВВС НОАК и мастер Чжан разыгрывали какую-то пьесу. Товарищ из ВВС как пить дать рассказал мастеру Чжану что-то плохое, мастер Чжан сидит, сгорбившись, вжал шею в плечи, сразу видно, расстроен, сильно расстроен. Наверняка что-то с Ятоу. Что такое? Знать, нехорошо дело! Как бы не оказалось, что она теперь павший герой, тетя Лэй Фэи…
Тут кто-то из соседок и Сяохуань вытащил на террасу, ее подвели к просвету между двумя огромными транспарантами, свисавшими с крыши до первого этажа, показали мужчин, присевших на корточки внизу.
— С Ятоу что-то случилось? — крикнула Сяохуань.
Чжан Цзянь оглянулся, увидел, что люди со всего дома явились на слушание. Не успела Ятоу попасть в беду, а публичный суд уже начался. На крик Сяохуань выбежала и Дохэ, страшно побледнев, она смотрела то на него, то на офицера.
Чжан Цзянь спешно вынес решение. Пока жене ничего говорить не будем, он — глава семьи, сам решит, как и когда ей сказать.
Офицер не ожидал, что отец Чуньмэй окажется таким своевольным. Молодой человек поднялся на ноги, хотел попрощаться, но Чжан Цзянь только глянул на него снизу вверх и махнул рукой. Офицер свернул с тропинки на дорогу, а Чжан Цзянь все сидел на том же месте. Какой простодушный работяга, подумал офицер, позабыл даже пригласить гостя на чашку чая, до того сражен новостями о дочери, что встать не может.
Люди на трибунах, перевесившись через перила, наблюдали, как Чжан Цзянь медленно поднимается на ноги, вот он постоял немного — наверное, голова закружилась — и по-стариковски побрел к лестнице. На ходу случайно задел старые, как и сам дом, велосипеды, сваленные у входа на лестницу, велосипеды упали, и звук был такой, будто на землю рухнула груда металлолома. Мастер Чжан не стал поднимать велосипеды, а медленно пошел наверх. Жене и свояченице, выскочившим навстречу, бросил:
— Чего выбежали? Чего тут смотреть?! Ятоу заболела, легла в больницу, вот и все!
Услышав его слова, публика на трибунах зашушукалась:
— Чем это она заболела?
— Да ничем хорошим.
Глядите, мастер Чжан даже постарел от расстройства.
А Чжан Цзянь все отчитывал Сяохуань и Дохэ:
— Марш домой, обе! Куда все, туда и вы, прибежали поглазеть! Нет беды, вы и не рады!
Люди перешептывались:
— Слыхали? Значит, все-таки стряслась беда.
Никто не слышал, как Сяохуань шепотом допытывается у Чжан Цзяня:
— Чем Ятоу заболела, в конце-то концов?
Дойдя до четвертого этажа, Чжан Цзянь испугался. Они жили в самой дальней квартире, и чтобы добраться до своей двери, ему с двумя женщинами нужно было пройти через всю террасу, справа и слева толпились соседи со своим участием и расспросами. Вдруг любопытные глаза заметят что-то странное в их троице? А великая эпоха не терпит странностей.
Чжан Цзянь стиснул зубы, напустил на себя равнодушный вид, улыбнулся соседям, участливо застывшим по обе стороны террасы, и сказал Сяохуань:
— Товарищ из ВВС поехал в командировку, заодно передал нам письмо. Ятоу нездоровится, лежит в больнице.
Соседям такого объяснения было мало, но мастер Чжан и не думал им ничего рассказывать, он говорил с одной Сяохуань. Что поделаешь, пришлось разойтись.
Соседи узнали одно: мастер Чжан только на пятый день смог раздобыть билет на поезд. На каком-то из участков железной дороги сражались друг с другом две группировки цзаофаней, и поезда не ходили много дней. Мастер Чжан купил билет, чтобы проведать Ятоу. Заболевание несерьезное, просто плохо спит по ночам, так Сяохуань успокаивала соседей. А раз плохо спит, то и уроки не посещает, но вот со сном наладится, и все будет хорошо, ничего страшного. Сяохуань ходила из квартиры в квартиру, убеждая и соседей, и себя заодно не принимать болезнь Ятоу близко к сердцу. Правды о Ятоу пока никто не знал.
Только Дохэ смутно чувствовала, что все не так просто.
Спустя месяц с небольшим Чжан Цзянь вернулся. Худой, кожа да кости, он походил на верблюда, который много дней без еды и воды шагал по безжизненной равнине, и глаза его превратились в две маленькие пустыни. Соседи гадали: что случилось?
Мастер Чжан ничего им не рассказал о болезни Ятоу: не сказал, как у нее теперь со сном, ходит ли она на уроки, летает ли еще на тренировочном планере, играет ли в женской баскетбольной команде. Соседям оставалось только ждать, чтоб Сяохуань обошла их по очереди и каждому все рассказала. Никогда еще не случалось, чтобы о новостях в семье не докладывали соседям. Даже представить было нельзя, что в их доме кто-то отмолчится и заживет спокойно дальше, оставив соседей мучиться догадками и сомнениями.
Однако семья Чжан вовсе не собиралась успокаивать соседей, переполошившихся от тревоги за Ятоу. Сяохуань заглядывала и в ту квартиру, и в эту, но про Ятоу даже не заикалась, а ведь когда девочка уезжала в планерное училище, все в доме провожали ее со слезами на глазах. Соседа затаили недовольство против Чжанов: и ты, Сяохуань, не думай нам голову заморочить своими колобками с фасолевой пастой.
А Сяохуань по-прежнему хохотала и шутила, несет наверх связку лука, встретит соседку и скажет со смешком, мол, лук уже лежалый, вонючий, а в пельмени его покрошу — будет загляденье! Приходите попробовать!
Дохэ из квартиры Чжанов стала еще тише,
