повитуха отдавала себе отчет в том, что ее адвокат – а она доверяла только адвокату Ковачу – заберет каждую банкноту, которая хранилась в ее доме, и скорее всего потребует гораздо больше.

С охватившей ее паникой ей помогла справиться мысль о необходимости выработать четкий план.

* * *

Барток просунул руки в рукава рубашки и натянул рубашку на плечи, постаравшись расправить горб, образовавшийся у него на спине. Ткань была легкой и прохладной на ощупь. Барток так привык к своей форме, которую он постоянно носил с тех пор, как несколько недель назад закрутились события, связанные с расследованием смертей в округе, что забыл, на что похожа обычная одежда.

Он застегнул рубашку и натянул брюки, которые тоже оказались приятными на ощупь и легкими. И то и другое сидело на нем довольно хорошо, что можно было считать большой удачей, учитывая, как мало времени ему отводилось на то, чтобы добыть эту одежду. Когда Бартока откомандировали, он не стал брать с собой никакой гражданской одежды, только жандармскую форму и ночную рубашку, в которой он спал. Одежду, которую он сейчас надел, он позаимствовал у одного из членов муниципального совета.

* * *

Паром от полустанка Нойбург из-за дождя ходил с перебоями, и к тому времени, когда бывшая повитуха высадилась на пристани Надьрева, она промокла до нитки. Однако она восприняла дождь как крещение, ведь каждая его капля смывала с нее запах тюремной камеры и укрепляла ее решимость никогда больше туда не возвращаться.

Тетушка Жужи вместе со своим семейством вскарабкалась с пристани по широкому мокрому берегу наверх, на луг. И берег, и луг были в сплошных грязевых ямах, которые бывшая повитуха старательно обходила, настойчиво добираясь по склону с мокрой травой до дороги.

Достигнув, наконец, улицы Шордич, она выпрямилась в полный рост и потопала ботинками, стрясая с них грязь. Некоторые комочки грязи от этого попали на подол ее платья, однако тетушка Жужи, не обращая на это внимания, зашагала вперед, к центральной деревенской площади, даже не взглянув на домик глашатая, который был хорошо виден с пути ее следования.

Оказавшись дома, она ощутила в душе волну теплоты. Каждый раз, когда тетушке Жужи приходилось надолго покидать свой дом, она возвращалась с сентиментальным чувством привязанности к нему. Ее дом был для нее тем местом, где она чувствовала себя в наибольшей безопасности, где она ощущала наибольший комфорт. Именно здесь она варила свои настойки и отвары, именно здесь готовила варенья и джемы. Здесь она радостно напевала песни и выращивала свои великолепные цветы. Ее дом выполнял все ее прихоти. Прежде, чем плюхнуться на скамью и стянуть со своих ног промокшие ботинки, тетушка Жужи сделала глубокий вдох в знак признательности ему.

В спальне она сняла с себя мокрую одежду, надела свежую и забралась под теплое стеганое одеяло. Перед тем как в изнеможении погрузиться в глубокий послеобеденный сон, бывшая повитуха нащупала свою ладанку пуци и произнесла несколько заклинаний.

* * *

Вместе с одеждой Барток позаимствовал у члена муниципального совета также летнее пальто, и сейчас он натянул его на голову, чтобы защититься от дождя.

Он пробыл под ореховым деревом напротив дома бывшей повитухи уже больше часа. Он знал, на каком поезде она приедет, и следил за ней с момента ее появления на пристани Надьрева. Он внимательно наблюдал, как она с трудом поднималась по берегу реки, после того как сошла с парома, как прошла мимо домика деревенского глашатая. Он свернул на улицу Арпада всего в нескольких метрах позади нее и на безопасном расстоянии следовал за ней до самого ее дома. Он совершенно точно знал, что она находилась у себя дома, но он не ожидал, что ему придется так долго ждать, пока она выйдет.

Время от времени на него падали грецкие орехи. Дождь и ветер трясли небольшие ветки, и грецкие орехи регулярно падали на землю. Бартоку приходилось сдерживаться, чтобы не вскрикивать от неожиданности и боли каждый раз, когда в него попадал один из них.

На этом дереве не было низких веток, на которые можно было бы сесть, поэтому Барток прислонился к стволу, скрестив руки на груди и низко опустив голову. Он дремал, смирившись с ненастной погодой, и стук дождя убаюкивал его. Чтобы как-то скрасить время, он перебирал в уме все утренние события, которые привели его сюда. Это было похоже на перечень контрольных операций. Сначала – поспешные поиски какой-нибудь гражданской одежды, затем – ее примерка, после этого – ожидание парома, учащенное сердцебиение при виде бывшей повитухи… Раньше Бартоку никогда не доводилось заниматься чем-либо подобным, однако сейчас бесконечное ожидание притупило его чувства, и его обуревало лишь желание, чтобы что-нибудь поскорее случилось.

Барток сунул руку в карман и вытащил часы. Он протер большим пальцем циферблат, чтобы смахнуть с него капли дождя, а когда поднял глаза, то увидел фигуру, выходившую со стороны дома номер один по Сиротской улице. Он опустил часы обратно в карман и присмотрелся к этой фигуре. Тетушка Жужи прихватила с собой теплое пальто (вероятно, единственное, которое у нее было) и на ходу набросила его себе на голову – точно так же, как поступил он с тем пальто, которое взял напрокат. На руке у нее болталась корзина. Прокурор Кронберг оказался прав, он все предсказал верно. Со своей стороны, старая ворожея решила не подводить их и оправдать их ожидания.

Барток проследил за тем, как бывшая повитуха вразвалочку шла по улице, миновала нескольких домов, а затем вошла в калитку дома Папаев. Он знал этот дом, потому что уже дважды допрашивал его хозяйку. Барток огляделся в поисках подходящего укрытия рядом с домом, но так и не смог его найти, поэтому он поспешил к воротам и там бросился в канаву, о чем тут же пожалел: это было похоже на грязевую ванну с обильным добавлением слизняков.

Он слышал, как тетушка Жужи громко стучала в окно Папаев. Барток был почти уверен, что хозяйка была дома, поскольку в сложившихся обстоятельствах ни одна женщина не осмеливалась покинуть свой дом. Однако Папай не отвечала. Бывшая повитуха стала сопровождать свои удары в окно яростными криками.

Я знаю, что ты там! Выходи сию минуту!

Раздалось еще несколько ударов костяшками пальцев в окно, прежде чем Барток услышал звук щеколды, поднимаемой на калитке. Он опустил голову еще ниже. Если бы потребовалось, то он был бы готов, затаив дыхание, полностью погрузиться в зловонную канаву.

Калитка захлопнулись с таким