Оппи, – и этой полосой практически ограничится защищенная часть Земли. Ближайшее полное затмение произойдет в следующем месяце, и ширина зоны полного покрытия составит всего девяносто пять миль.

– Все же лучше, чем ничего, – сказал Альварес.

– Это не годится по времени, – сказал Раби. – Максимальная продолжительность полного затмения даже при самом лучшем покрытии диска составляет сколько – семь минут, кажется, да? Волкофф все еще вычисляет, пытаясь понять, сколько продлится эта вспышка, вернее, сколько времени пройдет с того момента, когда Земля коснется переднего края выброса до тех пор, пока она выйдет из него, но уже очевидно, что это будет намного дольше семи минут. Как только любая точка на Земле выйдет из тени, она сгорит.

– К тому же, – добавил Оппи, – вы исходите из предположения, что Луна достаточно твердая, чтобы защитить Землю от взрыва.

– Именно так, – подтвердил Альварес. – Вся лунная поверхность, вероятно, оплавится, но астрономическое тело все же уцелеет.

– Но Луна обладает низкой плотностью и, соответственно, очень небольшой массой, – сказал Раби. – Я не исключаю того, что при вспышке она просто испарится.

– Тем не менее нужно провести расчеты, – сказал Альварес.

– О, это мы сделаем, непременно сделаем, – сказал Раби. – Но даже если бы нам удалось уговорить Солнце всего лишь зажимать нос, пока мы не разрешим ему чихнуть – а это чертовски трудная задача, – я все равно не думаю, что это сработает. Необходимо что-то плотное, нечто такое, у чего могли бы сгореть внешние летучие слои, но при этом осталось твердое ядро, которое защитит нас.

– Железное ядро, – сказал Оппи. – Вроде того, каким обладает Земля.

Раби кивнул:

– Да. Но ведь не может же Земля защитить самое себя.

– Конечно, нет, – согласился Оппи. – Но ведь мы можем прикрыть Землей Луну!

– Что вы имеете в виду? – удивился Альварес.

– Полное лунное затмение: Солнце, Земля и Луна находятся на одной прямой. Как я уже сказал, ядро Земли, вероятно, состоит из железа, верно? Оно дьявольски плотное. Итак, несомненно, океаны испарятся, а земная кора сгорит, но железное ядро может сохраниться, и все, что будет находиться с наружной стороны планеты, за ядром, окажется защищенным. При специфической геометрии лунного затмения Землю мы потеряем все равно, но Луна, возможно, все же уцелеет. И даже если обращенная к Солнцу сторона Луны расплавится – древние моря снова заполнит жидкость, то наружная сторона может остаться невредимой.

– Если мы сможем взять под контроль вспышку и заставить ее случиться во время лунного затмения, – сказал Раби.

– Да, – согласился Оппи. – Шанс, конечно, небольшой, но перевезти колоссальное количество людей на обратную сторону Луны будет намного легче, чем доставить их на Марс.

– Но мы твердо уверены, что Марс уцелеет, – сказал Альварес. – А вот шансов на то, что нам удастся осуществить эту затею с лунным затмением, ничтожно мало.

– Верно, – ответил Оппи. – Марс по-прежнему должен оставаться основной целью, если только нам не удастся найти какой-то другой способ предотвратить выброс или защитить Землю. – Он посмотрел на настенные часы с римскими цифрами, опоясывающими ядро. – Я с ног падаю. Последние несколько недель выдались для меня просто убийственными. До завтра.

* * *

В конце концов вердикт совета по поводу Дж. Роберта Оппенгеймера доставили. Письмо принесли, когда Оппи уже вернулся в Олден-Мэнор, но к двери на костылях прохромала Китти. Объяснившись с курьером, она вернулась в гостиную и объявила:

– Вот и оно.

Оппи, расположившийся на диване, поднял голову, и Китти села рядом с ним. Серебряным ножом для открывания писем она разрезала конверт, вытащила страницы и развернула их так, чтобы они оба могли читать одновременно. Текст как текст, простой набор абзацев, но, по мнению Оппи, его вполне можно было бы назвать обвинительным заключением.

Мы пришли к выводу, что Оппенгеймер вполне лояльный гражданин. Однако мы не смогли столь же однозначно заключить, что восстановление допуска доктора Оппенгеймера явно соответствовало бы интересам безопасности Соединенных Штатов, и поэтому не рекомендуем этого делать.

Мы считаем, что поведение доктора Оппенгеймера в прошлом и настоящем и его связи отражают серьезное пренебрежение требованиями системы безопасности.

Мы считаем, что его отношение к программе создания водородной бомбы вызывает тревогу и сомнения в том, что его дальнейшая причастность к ней будет четко соответствовать интересам безопасности страны.

Мы с сожалением пришли к выводу, что доктор Оппенгеймер в нескольких случаях был не совсем откровенен в своих показаниях перед Советом.

– Что ж, – сказал Оппи, обмякнув на диване и судорожно дыша, – вот и все. Не с громом, а со всхлипом.

Китти притянула его к себе, и он положил голову ей на плечо.

– Сучьи дети, – сказала она, и он кивнул; слышно было, как щетина прошуршала по шелку блузки. – Мало того что они гнусно обошлись с тобой, но так оскорбить меня… – Она немного помолчала и повторила: – Сучьи дети.

Оскорбить ее… Да, да, они совершили столь же непростительный поступок, как и он. Заставить его рассказывать о взаимоотношениях с Джин прямо перед находящейся здесь женой! Варварство!

Китти было больно от того, что инквизиторы издевательски выставили напоказ то, что они старательно прятали даже от самих себя, но он знал, что еще хуже для нее было осознание того, что пришел конец и ее известности, и ее близости к сильным мира сего.

Он закрыл глаза, но все равно перед ним маячили призраки былого, а потом все поле зрения заполнил трепетный образ Джин – скорбной, изможденной и одинокой.

Глава 46

Я лично считаю, что наш отказ доктору Оппенгеймеру в секретном доступе станет черным пятном на гербе нашей страны.

Вард Эванс, из особого мнения к заключению Комиссии по благонадежности по делу Оппенгеймера

Эдвард Теллер глубоко вдохнул горный воздух. Ничто не могло сравниться с сухим, с цветочным оттенком, летним ароматом Лос-Аламоса, особенно после долгого перелета из Сан-Франциско и поездки по пыльной дороге из Санта-Фе. О, его дом в Ливерморе, где он сейчас работал, был намного лучше, чем квартира, которую они с Мици занимали здесь, но все же на протяжении трех лет напряженного умственного труда здесь был его дом, и он с радостью возвращался туда. Мици тоже приехала, оставив одиннадцатилетнего Пола и не по годам развитую семилетнюю Венди с семьей Эрнеста Лоуренса. О, сколько же народу из старой компании приехало на эту встречу! Ему не случалось бывать на встречах выпускников будапештской школы, но это собрание через девять лет после «Тринити» походило на триумфальное возвращение домой.

Они остановились в гостевом домике: квартиру, где они жили во