Уже говорилось, что переселенцам трудно было разобрать­ся в подлинных настроениях местного немецкого населения. Но одно чувство бросалось в глаза — страх.

— Они наших боялись, не знаю как, — вспоминает Екатери­на Сергеевна Моргунова из поселка Кострово. — Особенно — когда наши мужики выпьют, они закрывались и не выходили никуда. Да и в другие дни старались из дома без нужды не показываться. Как с работы придут, в столовую сходят и до­мой. И не выходят. Боялись. Наши-то как их увидят, кричат: «Камрад! Камрад!». А потом как загнут матом и смеются.

«Приведите примеры гуманизма советских людей к остав­шемуся немецкому населению», — так весьма категорично сфор­мулировал свой вопрос к Юрию Николаевичу Трегубу один наш интервьюер.

— Насчет гуманизма я затрудняюсь, — ответил Юрий Нико­лаевич, — а вот насчет злобных выходок есть примеры. Были такие случаи. На остановках трамваев, на базарах отдельные русские ругали немцев, замахивались на них, фашистами обзы­вали. Были случаи, когда немцев ударяли, били при всех. И никто не вступался за них, и страшно было вступаться, потому что тебе же скажут: «И ты туда же, фашист! И ты их защища­ешь!». Вот такое мнение было: немец — фашист, и всё. Любой немец был фашистом: и маленький, и большой. Но это было понятно: в войну немцы уничтожали наших людей, детей. Так что в то время быть немцем означало быть изгоем. Хотя мно­гие русские сочувствовали им и помогали.

22.7.46 г. в поселке Рутенштайн во 2-м районе гражданин Колядин П.И. и гражданка Ивченко М.В., находясь в нетрезвом виде, с бранью напали на немку Аннер и ее брата Аннер Вили, которому отшибли ногу и раздавили половые органы. Колядин и Ивченко задержаны.

Из сводки происшествий по Калининграду за 1946 год (все фамилии изменены)

ГАКО. Ф. 237. Оп. 1.Д. 2. Л. 3

Незащищенным положением немецкого населения не брезго­вали пользоваться нечестные люди. Случалось, немцам недода­вали талоны на питание, обсчитывали, задирали. Было и маро­дерство — вечный спутник всякой войны.

— Специально немцев никто не обижал, — считает Антонина Прокопьевна Отставных, — но иногда отношение к ним со стороны переселенцев было самым бессовестным. К сожале­нию, бывали случаи мародерства. Мародеры нагло вламыва­лись в немецкие квартиры, забирали кровати и постельные принадлежности. Таких случаев было мало, но они были. На мародеров никто не жаловался. Переселенцы поругают их меж­ду собой, и все на этом.

— Наши немцев не убивали, но обижали, — говорит Матре­на Федотовна Букреева. — Помню, немка на базаре продава­ла платье. Русская подошла, примерила, свернула под руку и пошла. Немка за ней: «Фрау, фрау!».

Кузнецов Павел Александрович, вступив в преступную связь с неустановленным гражданином и со своим братом Кузнецовым Иваном Александровичем, последние начали заниматься грабежом немецкого населения. В апреле месяце 1947 года ими ограблена немка Монке, у которой забрали домашние носильные вещи, при этом грабители были вооружены гранатой и топором, в июне месяце 1947 года ограблены немки Гланер и Кригер, забрали носильные вещи, при этом был ранен немец Петершум.

Из постановления на арест

5 июля 1947 года прокуратуры г. Озерска (фамилии преступников изменены)

АОР. Ф. 51. Народный суд (необработанные дела)

Большинство переселенцев убеждено, что мародерство не оставалось безнаказанным. Филипп Павлович Столповский из Багратионовска рассказал, что, когда трое русских выгреб­ли у немцев семь мешков картошки, они были арестованы и осуждены.

— Двух солдат нашего батальона, которые, готовясь к моби­лизации, грабили немцев по ночам, судил военный трибунал. Их приговорили к лишению свободы. Они дешево отделались: за такие дела можно было получить пулю в лоб, — свидетель­ствует Николай Васильевич Енин из Калининграда.

Павлу Григорьевичу Белошапскому случалось самому вступаться за немецких жителей, которых пытались ограбить или оскорбить некоторые из переселенцев. «Против таких под­лецов нам, бывшим солдатам, приходилось применять физи­ческую силу — пускать в ход кулаки».

27/XII.46 года в 12 часов на ул. Карла Маркса в доме №17 обнаружено два трупа. Выездом на место установлено: на втором этаже разбитого здания проживали две немки. Одна немка лежит в постели, убита топором, разбита голова, другая — лежит на полу, тоже убита топором. Преступники не установлены, убийство произведено с целью ограбления, трупы направлены в больницу на вскрытие.

Из сводки происшествий по Калининграду за 1946 год

ГАКО. Ф. 237. Оп. 1.Д. 2. Л. 78

Работавшему водителем в совхозе №13 Гурьевского района Николаю Васильевичу Купчину тоже бывало стыдно за неко­торых своих соотечественников.

— Немцы, работавшие со мной (они постоянно обслуживали мою машину), жаловались мне на обиды, и мне приходилось несколько раз пресекать мерзкие выходки со стороны отдельных переселенцев, защищать немецких жителей. Вскоре вышел при­каз, категорически запрещавший обижать немецкое население (это было в конце сорок седьмого года), и за нарушение этого приказа под суд было отдано несколько военнослужащих и пе­реселенцев. Суд был показательный, в одном из помещений в правлении совхоза, на нем присутствовали немцы. Помнится, обвиняемые получили от пяти до десяти лет лишения свободы.

Жертвами насилия становились и немецкие девушки, жен­щины. Вот одна история, рассказанная жительницей Правдинска Антониной Васильевной Якимовой:

— В нашем доме жила немка на втором этаже. Мы ее не трогали. Я к ней никогда не заходила. Родила она от кого-то из наших ребенка. С ним и поехала в Германию. Я ее накануне отъезда спросила: «Зачем ты на это решилась?». А та мне жеста­ми объясняет, что не по доброй воле, пришел человек с авто­матом и пригрозил. Испугалась.

29 июня сего года Марынин с целью хулиганских побуждений пытался изнасиловать немецкую жительницу Даускат Эльзу, пытался ее повалить на скамейку, а чтобы она не кричала — зажимал ей рот, но свои намерения привести в действие не удалось, т. е. Даускат у него вырвалась.

Из постановления об избрании меры пресечения Озерского нарсуда