сторонником Демократической партии", и сказал, что "очень жаль, что это случилось с одним из ваших главных благотворителей". Хоген был человеком с такой наглой самоуверенностью, что мог угрожать генеральному прокурору штата в голосовом сообщении. Приближаются выборы, напомнил он Блюменталю, а затем зловеще добавил: "Уверяю вас, это не помогло".

В 2002 году Уделл объявил, что Purdue уже потратила 45 миллионов долларов на борьбу с судебными исками. Компания дала понять, что у Уделла "нет бюджета" на эти усилия; у него был карт-бланш на то, чтобы потратить все, что потребуется для победы. Все работали круглосуточно, по ночам и выходным. Стратегия Уделла заключалась в том, чтобы победить любой ценой. "Я читал всю эту чушь про "умышленно то" и "небрежно это"", - шипел он. "Мы не заплатили ни копейки ни по одному из этих дел и не собираемся этого делать".

Многочисленные иски были поданы и отозваны в связи с жесткой тактикой Уделла. Но все опасались, что этот спор может последовать примеру судебного разбирательства с "Биг Тобакко", в котором штаты и округа объединились с частными адвокатами для ведения дел против индустрии. Саклеры всегда гордились тем, что оплачивали высококлассную юридическую помощь, и Уделл создал внушительный юридический отдел, в котором работали восемнадцать адвокатов в офисе в Стэмфорде. Он также нанял несколько сторонних юридических фирм, некоторые из которых были ветеранами табачных разбирательств. Он обращался к местным экспертам, нанимая лучших юристов города, когда дело появлялось в новой юрисдикции. Вскоре Уделл тратил на судебные разбирательства по 3 миллиона долларов в месяц. Но это того стоило.

Юристы, в отличие от врачей, любят говорить себе, что они приносят присягу и отвечают по кодексу, что они члены профессионального племени, не подверженного дурному влиянию. Сам Уделл любил произносить небольшие проповеди о важности честности и неподкупности. Но он также признавал, что в реальности на юридическую практику может сильно влиять тонкое давление политики, и если у клиента есть финансы, чтобы купить такое влияние, этого может быть достаточно, чтобы склонить дело в свою пользу. В Вашингтоне Уделл нанял Эрика Холдера, бывшего заместителя генерального прокурора, который был партнером в юридической фирме Covington & Burling. В Нью-Йорке он нанял бывшего прокурора США Мэри Джо Уайт. Если вы обращаетесь к действующим прокурорам, было бы очень полезно прислать кого-то, кого они узнают, кого-то, кто работал на такой же должности, кого-то, кого они знают, возможно, кем они восхищаются". Как сказал в свое время Робин Хоген, , "чтобы победить, нам часто приходится быть политическими макиавеллистами".

Вскоре после того, как Рудольф Джулиани ушел с поста мэра Нью-Йорка, он занялся бизнесом в качестве консультанта, и одним из его первых клиентов стала компания Purdue. Придя в частный сектор, Джулиани стремился быстро заработать много денег. В 2001 году его чистая стоимость составляла 1 миллион долларов, а через пять лет его доход составил 17 миллионов долларов, а активы - около 50 миллионов долларов. Для компании Purdue, которая прилагала все усилия, чтобы представить злоупотребление оксиконтином как проблему правоохранительных органов, а не как проблему, связанную с самим препаратом или с тем, как он продается, бывший прокурор, возглавивший Нью-Йорк после терактов 11 сентября, стал бы идеальным помощником. По мнению Майкла Фридмана, Джулиани обладал "уникальной квалификацией", чтобы помочь компании.

"Правительственные чиновники чувствуют себя более комфортно, зная, что Джулиани консультирует Purdue", - отметил Уделл. Джулиани, по его словам, "не стал бы работать с компанией, которая, по его мнению, ведет себя неподобающим образом".

Иногда Purdue использовала свои ресурсы не только для того, чтобы поставить на службу бывших прокуроров с хорошими связями, но и для того, чтобы привлечь к работе тех самых прокуроров, которые вели расследование в отношении компании. В начале 2001 года прокурор восточного Кентукки Джо Фамуларо охарактеризовал оксиконтин как "чуму саранчи", которая пронеслась по его штату. Позже, в том же году, он начал работать в качестве неоплачиваемого "консультанта" для Purdue, хотя компания оплачивала его расходы, связанные с выступлениями на конференциях. Поразмыслив, Фамуларо заявил, что вовсе не считает OxyContin чумой саранчи, а скорее "прекрасным продуктом". В том же году Джей Макклоски, прокурор штата Мэн, который был первым федеральным чиновником, забившим тревогу по поводу оксиконтина, покинул свой пост. Он начал работать в качестве платного консультанта для Purdue. В некотором роде это была та же история, что и с Кертисом Райтом, бывшим экспертом FDA: те самые правительственные чиновники, чья работа заключалась в регулировании деятельности компании и привлечении ее к ответственности, в итоге соблазнились новой работой в самой компании. Макклоски позже сказал, что, когда он пришел на сайт "понять корпоративную культуру компании", он был "глубоко впечатлен безошибочной заинтересованностью в общественном благосостоянии", которая "исходила" от руководителей Purdue.

Саклеры гордились своим умением налаживать политические связи. "В ближайшие 72 часа мы можем дозвониться практически до любого сенатора и конгрессмена, с которым хотим поговорить", - хвастался Ричард в 2001 году. Но одним из убедительных аргументов в пользу компании Purdue было то, что она не была какой-то одинокой корпоративной громадиной, движимой эгоистичным желанием продолжать получать миллиарды от опасного препарата. Напротив, Purdue руководствовалась исключительно искренним - а на самом деле бескорыстным - долгом помочь пациентам, страдающим от хронической боли. Еще во время участия Ричарда в конференции по проблемам боли в Торонто, состоявшейся почти два десятилетия назад, в компании сформировалось представление о том, что лечение боли - это целое движение. И это действительно было так: сотни тысяч, а возможно, и миллионы пациентов, которые действительно находили облегчение от "Оксиконтина" и других опиоидов и теперь были обеспокоены тем, что они могут потерять доступ к такому облегчению, если на эти препараты будут наложены какие-либо ограничения. На каждом шагу Уделл, Фридман и Голденхайм настаивали на том, что "голос" пациентов, страдающих от боли, должен быть на переднем крае обсуждений и не должен отстаиваться кучкой безрассудных наркоманов.

Но если сообщество пациентов, страдающих от боли, казалось, выражало органичные медицинские проблемы широкой национальной аудитории, то компания Purdue была готова использовать эту демографическую группу в явно циничной манере. В 2001 году Кэтлин Фоули, врач, сотрудничавшая с Расселом Портным, Королем боли, и ставшая одним из первых евангелистов, выступавших за более широкое использование опиоидов, написала Ричарду Саклеру , чтобы заверить его, что критика, которой подвергается Purdue, - это "мусор". Она посоветовала ему "не тратить на это много времени". Фоули думала, сказала она Ричарду, "об альтернативной стратегии объединения всех представителей фармацевтической промышленности", или, во всяком случае, всех компаний,