девушкой, с погонами старшего лейтенанта на плечах. Выглядела она смущённой, но при этом сделала некое движение бровями, от которого вторая девушка, торопливо поздоровавшись со мной, тут же выскочила за дверь.

Из-за двери сразу же послышалось чуть слышное хихиканье. М-да.

– Здравствуйте, Наталья. – Ну вот не воспринимаю я её как строгого начальника, да и как военного тоже не воспринимаю. Всё же война, кто бы что ни говорил, не женское дело. – А я вот к вам в гости решил зайти.

Боже, что я несу, какие «гости»?

– Может, чаю? – улыбнулась она.

– С удовольствием.

За кружкой чая я и изложил ей свою задумку.

– Нет! – Черемезова со стуком поставила свою кружку на стол. Передо мной сидела уже не молодая девушка, а командир. – Самолёт я вам не дам! Я несу ответственность за вверенную мне материальную часть.

– Жаль. – Я поставил кружку с недопитым чаем. – Извините, товарищ капитан, за беспокойство. Обращусь тогда к нашим соседям.

Соседями мы называли переехавший к нам пару дней назад и плотно обосновавшийся на нашем аэродроме КП 16-й армии. Очень уж понравилось командованию работать в связке с летающим радаром и хорошо подготовленными планшетистами. Так что попробую через полковника Андреянова, с которым установились хорошие отношения, выбить нам один У-2 для проведения операции.

Я встал, надел фуражку и, козырнув, подошёл к двери.

– Илья, подожди, – окликнула меня хозяйка, стоило лишь мне взяться за дверную ручку. – Ты меня не так понял.

– Ну почему же, товарищ капитан, я вас прекрасно понял и не осуждаю. Надо было мне сразу обращаться к командованию и не беспокоить вас.

– Я не могу дать вам самолёт без лётчика.

– А я не могу рисковать жизнями вот этих вот, – я кивнул на дверь, – молодых девчонок. Так что пилотировать будет кто-то из моих.

– Я сама полечу, – твёрдо, совсем не женским взглядом глядя мне в глаза, сказала Наталья. – И они не девчонки, а боевые лётчики, которые каждый день рискуют своими жизнями. Так что я попрошу вас, товарищ гвардии майор, впредь так о них не говорить.

Чёрт! Похоже, переубедить её не получится. Но я всё же решил переговорить с Андреяновым.

– Да я бы с радостью выделил тебе самолёт, так ведь нет их. Всё пополнение идёт в легкобомбардировочные полки. Сюда, в эскадрилью связи, собираем с миру по нитке и то в ближайшее время и их обеспечить не сможем. Так что договаривайся с Черемезовой, хотя она баба упёртая. Если что, то можем просто приказать ей. Но лучше договорись.

В назначенный день проведения операции в воздух первым поднялся Пе-8ВР с сопровождением. Ему предстояло барражировать восточнее Дмитриева-Льговского. Для более точного наведения командование 16-й воздушной армии прекратило полёты нашей авиации западнее этого населённого пункта. Спустя некоторое время поступил доклад о занятии АВАКС указанного квадрата и почти сразу – об обнаружении одиночной цели, курсирующей в районе за линией фронта. Похоже, немецкий наблюдатель бдит.

Сразу после этого на взлёт пошёл У-2 под управлением Черемезовой. Она набрала высоту пятьсот метров и пошла в направлении линии фронта. Мы с ведомым взлетели через пятнадцать минут и пошли на предельно малой высоте – что называется, траву пропеллерами стригли.

– Я Орлан! Тринадцатый, вас и Иволгу[94] наблюдаю, – контролирует пространство оператор РЛС.

У-2, как и было предусмотрено планом, совершил посадку на площадку, которую использовали в качестве посадочной полосы для связных самолётов. Практически сразу же пришёл доклад от Орлана.

– В квадрате семнадцать фиксирую появление двух целей. Классифицирую как истребители. Предположительно взлетели с аэродрома подскока. Идут в направлении Иволги.

Вспоминаю карту. Квадрат семнадцать практически вплотную примыкает к линии фронта, и немецких аэродромов там ни авиа-, ни наземная разведка не обнаружила. А значит, там действительно может быть небольшая, хорошо замаскированная площадка для одной-двух пар истребителей-охотников. Эх, предупредить бы Наталью, но, к сожалению, радиостанция на У-2 не предусмотрена. Будем надеяться, что ни она, ни её штурман-стрелок не упустят появление вражеских истребителей.

Мы с Силаевым начали забирать севернее, чтобы отрезать немцам путь к отступлению. Судя по докладам Орлана, нас ещё не обнаружили.

Всё, пора. Немцы уже достаточно углубились на нашу территорию. Набрав на горизонтали скорость, мы пошли в набор высоты. Вот они, голубчики, уже делают заход на биплан. Хорошо видны дымные стрелы трассеров, тянущихся от пулемёта У-2 в сторону фашистских стервятников. Молодцы, девчата, не дали застать себя врасплох.

Быстро сближаемся с «мессерами», так до сих пор и не заметившими нас. И действительно, один из них выкрашен в чёрный цвет, а на плоскостях белой краской изображены крылья, похожие на ангельские. Силаев уходит чуть в сторону. Цели мы распределили ещё на земле.

В последний момент пилот чёрного «месса», видимо, всё же заметил нас и бросил истребитель в сторону, уходя от моей очереди. Его ведомый был не таким расторопным и, распуская чёрный жирный хвост дыма, полез на высоту. Понятно, прыгать будет.

– Дед, отрезай чёрного от ленточки, если попытается уйти, – даю команду ведомому, бросая «кобру» вслед за немцем. Краем глаза замечаю распустившийся купол парашюта.

Немец оказался настоящим мастером манёвренного боя. Мы так крутили с ним в воздухе, что истребитель скрипел и трещал всеми элементами конструкции, порой казалось, что крылья отвалятся. Фриц упорно не хотел влезать в перекрестие прицела. Впрочем, и сбросить меня с хвоста у него не получалось.

Наконец буквально на долю секунды в прицеле мелькнула часть фюзеляжа. Я нажал на гашетки, даже не осознавая это, на одних лишь рефлексах. От немца полетели обломки. Он вильнул было в сторону и сбросил фонарь. Ну вот уж хрен тебе. Нам в качестве пленного и твоего ведомого хватит. Ловлю в прицел кабину, из которой пытается выбраться пилот, и с наслаждением всаживаю туда 37-мил-лиметровый снаряд авиапушки. На мгновение показалось, что я увидел, как в стороны брызнуло чем-то красным. Вот так оно будет правильно. Чёрный Ангел может быть лишь падшим ангелом.

У-2 догнали уже над аэродромом, когда он заходил на посадку. Сделав победную бочку, тоже садимся, заруливая к стоянке девчат. Из кабины вижу какую-то неправильность и, не дожидаясь остановки винта, выскакиваю из кабины и бросаюсь к съехавшему с полосы биплану. Подбежал, когда ещё живую Наталью вытащили из самолёта и уложили прямо на землю. Комбинезон на груди девушки был изорван в клочья и пропитался кровью. Она хрипло и судорожно дышала.

Я опустился на колено рядом с ней. Наталья открыла глаза и, чуть заметно улыбнувшись одними губами, произнесла:

– Илья.

Её тело вздрогнуло, и взгляд карих глаз остановился,