низко-низко и закрыла глаза…

- Не спите, госпожа моя, - ледяные пальцы касаются моего лба и меня всё равно что подбрасывает.

Асканио смотрит прямо в глаза, и морок отступает. Прячется. Съёживается. Я могу снова слышать.

- Что там, за туманом? – спросил Каданай.

- Они ждут, они следят. Они голодны. Они давно не видели и не ощущали живой плоти. Пойдёшь туда – оставишь свой народ без вождя.

- Не пойду. Кто пройдёт тропой тумана? Кто увернётся от стрел ночных и ям ловчих? Кто дойдёт до сердца гор?

- Не ты, - кажется, отвечающий захрюкал, или это он так смеётся?

- Пришлецы с далёкого запада спрашивают о тумане.

Это было неверно, мы не спрашивали. Именно о тумане не спрашивали.

- Где пришельцы? – голос всё равно что загремел из-под потолка.

- Да вот же они, - растерялся шаман, да, похоже, его правильно называть именно так.

- Не вижу! Не слышу! Не чую!

- Асканио, сними защиту, - проговорил Анри совершенно командирским голосом.

Тот и не подумал возражать – легкие движения пальцами, и на нас обрушивается гул, звук, запахи и земная дрожь.

- Пришлые колдуны, - выдохнул Каданай.

- Мы пришли с миром, - проговорил Анри куда-то в потолок.

- Знание, снова Знание, Смерть, Огонь, … четыре колдуна, выходит. Нет, не справятся, не сдюжат.

Мы сидели подряд – Асканио, Дуня, Северин, Анри и я.

- Не четыре, пятеро их, - поднял голову Каданай.

- Четверо. Нет более никого.

Мы переглянулись – меня не видят? Я слишком незначительный маг?

- Госпожа, давайте дадим каплю вашей крови, - прошептал Асканио.

Я вздохнула и протянула ему руку. Пусть дырявит, что уж там. Но встрепенулся Анри.

- Давай руку, - проворчал он, взял мою ладонь, погладил, надавил куда-то… на среднем пальце показалась капелька крови.

Каданай кивнул на очаг – туда, мол. Я про тянула руку и стряхнула каплю в дымящиеся угли.

И всё взревело – так мне показалось. Камни, угли, стены шатра, лёд под ногами. Волчья голова разлетелась на тысячу осколков, а на её месте заклубилось что-то бесформенное, тёмное, с невнятными сполохами внутри.

- Кто ты, чужая?

Клуб тьмы принимал форму животного, но я такого не знала. Уши топорщились, кроме ушей, там был ещё нос – принюхивающийся, проницательные глаза и нехреновые зубы – такое голову откусит и не поморщится, по размерам так вполне без затруднений.

Я подняла голову, встретилась взглядом с тёмным облаком и попыталась расправить плечи и не съёживаться.

- Я Женя, здесь и сейчас называюсь Женевьев дю Трамбле. Магом не была до последнего времени.

- Ты чужая. Над тобой у них нет власти. Ты пройдёшь, - а потом хищная голова повернулась к Каданаю и дальше хрипела уже ему: - Расскажи им всё. Она пройдёт, они помогут. По тонкому лучу. Пусть поторопятся. Оковы слабеют, туман ширится. Зима будет долгой. Зима будет суровой. Зима не отступит, весна не услышит. Лёд крепчает. Лёд наверх, туман вниз. Встретятся – дороги назад не будет. Ни для кого. Ни для кого, ни для кого, ни для кого, запомни!

Тьма закрутилась на месте, а потом с громким хлопком втянулась обратно в очаг, куда-то под тлеющие деревяшки. Язык пламени плеснулся оттуда и мгновенно убрался обратно. Стало темно.

Я закрыла глаза и оперлась плечом на Анри. Сил почему-то не было совсем.

Через полудрёму услышала его голос:

- А теперь, почтенный Каданай, будьте любезны пояснить всё то, что мы сейчас здесь услышали. Кто следит и голоден? Что им нужно? Где они есть? Какие оковы слабеют? И причём тут наша госпожа маркиза?

9. Осколки памяти

Меня снова держали за руки и подпитывали, да почему я дохлая-то такая, что за дела! Я опиралась спиной на Анри, он держал за плечи. Одну ладонь взяла Дуня, другую Асканио. Постепенно в глазах наводилась резкость, откуда-то сзади в шатёр проник холодный воздух, я вдохнула полной грудью.

- Вот как, значит. Все не то, за кого себя выдают, - усмехнулся Демьян Васильич. – Евдокия-свет Филипповна вовсе не знахарка, а могучий маг, молодой человек что-то видит обо всех, что недоступно иным, наш старинный знакомец Каданай под определённым углом имеет волчьи уши, а Женевьева-свет Ивановна и вовсе незнамо кто.

- Может того, пойдём отсюда? – я распрямила плечи. – Холодно и неуютно. Господин Каданай, рискнёте принять моё приглашение? В моём доме накормят, напоят, там тепло, а все, кому не захочется идти домой, смогут переночевать на лавках, их достаточно, и они широкие, - можно даже подняться на ноги, опираясь на Анри, и встать.

На удивление, никто не возражал, даже Каданай. Он что-то проделал, что от очага даже дым идти перестал, набросил шубу с шапкой и сообщил, что готов идти. А мы-то сами давно уже были готовы и вышли наружу, на лёд.

Судя по небу, перевалило за полночь, когда успело? Ясно, звёздно, морозно. А с той стороны нашего залива, где вход в бухту, скользил знакомый силуэт с фонарём.

Демьян Васильич сплюнул, я показала ему кулак.

- Молчи, соседушка, можешь за мою спину встать, если опасаешься. Не тронет она тебя.

И пошла вперёд. Поскользнулась на открытом участке, завалилась бы, но Анри поймал, приподнял и поставил на ноги.

- Держитесь, друг мой сердечный, - ещё усмехается.

Ну, мне дважды говорить не надо, я вцепилась в его локоть и так добрела. Остановилась, поклонилась.

- Доброй тебе ночи, Алёна Дмитриевна, - и стою, такая, будто нет за моей спиной всех этих людей.

Дуня тоже поклонилась и поздоровалась, Демьян завис, Анри поклонился просто, но изящно, Асканио – тоже, после того, как справился с изумлением. Северина толкнули в бок, а то он просто стоял с разинутым ртом – как же, по его же специальности, нежить – но внезапно разумная. Каданай что-то быстро-быстро и едва слышно бормотал про себя.

Я же быстро соображала – есть ли у меня еда.

- Дуня, есть, чем поделиться? – быстро прошептала, не оборачиваясь.

- Есть, - со смешком прошептала та в ответ и вложила мне в руку сухарик.

Хоть так, что.

- Прими, Алёна Дмитриевна, не серчай на нас, и дозволь нам с Дуней довести до дома всю нашу команду, - я протянула сухарик.

Та приняла с поклоном, но смотрела по-прежнему сурово.

- Кто тут взялся землю трясти?

- Это