– А ты предлагаешь кого-то ещё? – Эветьен посмотрел на меня с удивлением незамутнённым, показавшимся вполне искренним. – С фрайнэ Жизель мы, боюсь, не сойдёмся в некоторых взглядах.

– Такой веский повод отказаться… – в голове с трудом укладывалось, как можно профукать замечательную возможность откосить от вынужденного брака мало того, что с нелюбимой, так ещё и с пришелицей, затесавшейся в чужое тело. – Вряд ли Стефанио допустит, чтобы по стране свободно разгуливала иномирянка и замуж выскакивала за честных подданных имперского венца… По-моему, ты имеешь полное право сказать, что…

– Если не возникнет нужды, Стефан ни о чём не узнает, – неожиданно твёрдо заявил Эветьен. – И вообще никто.

– То есть… ты никому не расскажешь? – растерялась я.

– Если ты не решишь иного.

– Но… почему? Ты же… если ты сейчас промолчишь, то тогда точно женишься, – прибегла я к немаловажному аргументу. – И не на деве Асфоделии, а на мне, Алёне. А я не фрайнэ… вот вообще ни разу. В смысле я не знатная дама ни по рождению, ни по воспитанию. Готовить не умею. И хозяйство вести. В обществе себя держать. Выражаться изысканно. Реверансы делать. И так, на минуточку, я старше, чем она.

– Тебя только разница в возрасте беспокоит? – усмехнулся Эветьен, словно мы действительно обсуждали всего-навсего предсвадебные девичьи страхи, глупые и легко усмиряемые, а не проблемы ПМЖ в иных мирах.

– Меня всё беспокоит! Я уже которую неделю торчу в этом теле и в этом мире, но вдруг в один прекрасный момент я вернусь обратно, а Асфоделия – сюда?

– Ты этого хочешь?

– Чего?

– Вернуться домой, где бы он ни был?

– Да… Нет… Не знаю, – внезапно я поняла, что и впрямь не знаю. Если бы мне вот прямо сейчас предложили вернуться в прежнее тело и к прежней жизни, я бы согласилась сразу или подумала? – Это возможно?

– Трудно сказать. Нужно знать наверняка, что именно сделала фрайнэ Асфоделия, каждый шаг, каждое слово, последовательность… Нужна сила, и немалая. Нужно учесть все сопутствующие факторы, хотя бы чтобы убедиться, что это, – Эветьен провёл рукой по воздуху вдоль моего тела, – не случайность, спровоцированная стечением обстоятельств, повторить которые не удастся. Надо лететь на Сонну.

– Зачем?

– Возможно, в родовом поместье Тиаго остались какие-то записи, книги, а то и артефакты и посвящённые в дела юной фрайнэ. Не могла же Асфоделия сама всё придумать и разработать?

Резонно.

– То есть просто так я не… не вернусь? – уточнила я.

– Едва ли. Ты сказала, что сама не одарена и в твоём мире нет магии. Соответственно, у Асфоделии, если всё прошло благополучно и её душа заняла твоё настоящее тело, нет возможности повторить ритуал, а без него всё останется как есть ныне. Нельзя просто взять и вырвать чужую душу из тела и тем более из границ другого мира.

То бишь я тут застряла. Возможно, навсегда, потому что кто станет заниматься всем вышеперечисленным, проводить исследования и вкладывать силы в ритуал, возможно, запрещённый имперскими законами?

Чёрт, даже не знаю, хорошо это или плохо?

В дверь постучали, вкрадчиво, коротко.

– Эветьен? – донёсся из-за створки голос Стефанио. – В твоём доме можно найти что-то съестное?

– Можно. Одну минуту, – громко ответил Эветьен и понизил голос: – Ты голодна? Разумеется, моя кухня не может похвастаться изысканными блюдами кухни дворцовой, да и если меня нет дома, то прислуга приходит лишь дважды в неделю.

– Я человек полуфабрикатов, простой едой меня не удивишь, – заверила я. – И вообще я на редкость неприхотлива в быту.

– Радостно это слышать, – отозвался Эветьен, хотя зуб даю, слово «полуфабрикаты» он не понял.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мы отправились на кухню.

* * *

Кухня, столовая для слуг, кладовая и котельная располагались на подвальном этаже. Первый занимали два небольших зала для приёма гостей, столовая, она же трапезная, для хозяев и библиотека, второй – четыре спальни, включая хозяйскую, и две купальни. Для постоянного проживания прислуги предназначалась мансарда, но Эветьен, будучи не обременённым лишними родственниками и подопечными холостяком с покоями во дворце, предпочитал, чтобы те не скучали в его отсутствие, получая при том жалование как за работу при хозяине. По меркам франской аристократии дом и впрямь был мал, пусть и построен по последним современным стандартам, с приличным водопроводом и отоплением. Впрочем, по тем же меркам он вполне годился для одного-двух человек.

Сообщать, что моя однушка целиком поместилась бы в хозяйскую спальню, я не стала.

Во всяком случае, не при Стефанио.

В городской дом Эветьен наведывался скорее иногда, чем регулярно, потому и прислуга была приходящая. Залами не пользовался, гостей не принимал, предпочитая тишину и покой без суеты вокруг, коей обычно хватало и в императорских резиденциях. Оттого залы, трапезная и две гостевые спальни выглядели так, будто хозяева давно уехали и вернутся не скоро. Но я, если захочу, могу переделать всё по своему вкусу. Или оставить как есть, а идеи для глобальной перепланировки приберечь для будущего поместья. Однако пусть меня не смущают размеры жилья и отсутствие слуг, когда придёт срок перебираться сюда, всё будет готово: и обслуживающий персонал, и чистые открытые комнаты, и все возможные удобства.

В процессе спуска на кухню Эветьен с энтузиазмом риэлтора нахваливал собственный дом, словно я собиралась купить его недвижимость, и бодро перечислял, какая спокойная, удобная жизнь меня ждёт в этих стенах. Местами, как мне казалось, переигрывал, но Стефанио слушал его явно вполуха, не вдумываясь ни в слова, ни в интонации и витая мыслями где-то далеко. На самой кухне, просторном помещении с громоздкой чёрной плитой жутковатого вида, Эветьен ориентировался на редкость прилично для состоятельного фрайна, еду которому приносят исключительно на позолоченном блюде и с почтительным поклоном. Правда, еда оказалась и впрямь скромна – вяленое мясо, соленья-закрутки в горшочках и несколько ломтей не шибко свежего хлеба. Держать скоропортящиеся продукты не было смысла, новомодные шкафы-ледники из Целестии до Империи пока не добрались, а столь милые моему сердцу полуфабрикаты ещё не изобрели. Поэтому перекусили мы чем придётся, наскоро, в молчании, и поднялись обратно на второй этаж. Стефанио удалился в гостевую спальню – ту самую, единственную, которая содержалась в порядке на случай внезапных желающих переночевать, – а я навестила ванную. Ополоснулась наспех, попыталась привести в порядок шевелюру. Надела рубашку и потопала в хозяйскую спальню. Эветьен успел собрать с пола детали костюма «Гавроша» и, едва я переступила порог, унёс всю мокрую охапку в ванную, сушиться. Дверь за мужчиной закрылась, и я осталась одна.