— За кого ты меня принимаешь? — притворно возмущается ДжуВон. — Бемоли, это такие диезы, только выглядят по-другому.

— О-о, шутить научился. Значит, не совсем пропащий, — ЮнМи похлопывает по тетради. — У меня к тебе огромная просьба, ДжуВон-оппа. Ты не мог бы опечатать эту тетрадь у нотариуса и положить на хранение в нотариальный депозитарий? Там недорого, всего пятнадцать долларов в год.

— Конечно, сделаю. Ты думаешь, это как-то поможет тебе выиграть суд?

— Да, думаю. И даже знаю, как. Вот, например, они выпустят новую песню, а в ходе судебного разбирательства вдруг выяснится, что моя тетрадь, в которой есть нотная запись этой песни, была опечатана нотариусом на пару месяцев раньше. Неуважаемой госпоже ЫнДжу будет трудно объяснить, каким образом это произошло.

— Они просто скажут, что твоего телефона у них нет и никогда не было. А песню ты слышала в агентстве во время репетиций.

— Молодец, соображаешь. Но не всё так просто. Во-первых, объём. Не одна-две песни, которые я в самом деле могла услышать (ха!) и запомнить на мифических репетициях (два раза ха!). Больше двух десятков произведений.

— А что во-вторых?

— Во-вторых?.. Ты видел последний клип "Короны"?

— "Maybe One Day"? Видел.

— И как тебе? Понравилось?

— Клип простенький, а песня красивая. На твои похожа… Погоди… Ты хочешь сказать?..

— Да, это моя песня. Только эти криворукие идиоты её вконец испоганили. Хук какой-то дурацкий вставили… Убила бы гадов!

— И ты сможешь доказать, что она твоя?

— Представь себе. Там ведь что самое интересное… Я к этой песне припев не записала, решила, что и так его потом в студии вспомню. А они про это не знали и вместо припева вставили рэповую часть. А теперь представь, что будет, когда я на всю Корею расскажу об этом и предъявлю песню целиком, так, как я её придумала. С красивым припевом, в классной аранжировке… Уверяю тебя, это будут две большие разницы. У них получилась неплохая проходная песенка, у меня — ударный хит, достойный первых мест во всех корейских чартах. Да ещё с такой шикарной скандальной историей. Его хотя бы из интереса даже антифаны минимум один раз послушают. И опять же — если в телефоне большинство песен неполные, то в этой тетради они все записаны от первой до последней ноты, от первого до последнего слова. Зачем, спросишь? А вот затем, что кроме телефона, который то ли есть, то ли его уже нет, существуют ещё и регистрационные документы на каждую украденную песню. Открываем на выбор любой, читаем — и что мы там видим? Обрывки того, что имеется в полной версии у меня. Поэтому даже если наш самый справедливый на свете суд не встанет на мою сторону, в чём я сомневаюсь, найдётся немало людей, которых такая ситуация возмутит. Настоящих фанатов, например, а так же композиторов и музыкантов, которые вообще очень болезненно относятся к вопросам авторского права. Плагиаторов никто не любит. Особенно плагиаторов, беззастенчиво наживающихся на чужом. Если можно безнаказанно обокрасть знаменитую Агдан, почему нельзя так же обокрасть и их? И не забывай, что мои песни слушают и в других странах.

— А если всё же ничего не выйдет?

ЮнМи беспечно плечами:

— Не выйдет один раз, попробую снова. И снова. Я буду барахтаться до конца, как та лягушка, которая из молока масло взбила. Эти гады ещё не знают, с кем связались.

— Мстительность не очень хорошее чувство.

— А это не мстительность. Это острое желание восстановить справедливость.

— Не знаю, всё равно как-то сомнительно. Пока ты только проигрывала на всех фронтах.

— Сомнительно, не сомнительно, но я не отступлю. Вот как ты думаешь, кому в споре об авторстве будет больше веры? Успешному композитору, песни, которого уже попадали в Billboard, а так же занимали и занимают первые места в чартах многих стран Европы и Латинской Америки, не говоря уже про Корею? Или никому не известным авторам, а на деле — случайным людям, на которых агентство зарегистрировало украденные песни?

— Почему-то мне кажется, что больше веры будет тому, за кем не тянется шлейф скандалов и кто не был осуждён на пятилетнее заключение за дезертирство.

— Вот умеешь ты испортить настроение… Я не поняла, ты на чьей вообще стороне?

— На твоей, конечно.

— Вот тогда и не говори всякие гадости.

— Хорошо, хорошо, — ДжуВон поднял руки в примиряющем жесте. — А ты понимаешь, что если ты выиграешь суд, твоей "Короне" конец?

— Она уже не моя. С некоторых пор судьба группы меня совершенно не волнует. Мои бывшие сонбе ведь прекрасно знают, что поют украденные у меня песни. Они мне сами в этом признались. Знают и поют. Хорошие денежки за это получают. Цветы, улыбки, рекламные контракты. Признание фанатов. На гастроли ездят. А про меня — ни слова. Я за них столько раз заступалась, даже с ЮСоном дралась. А они за меня не заступились ни разу. Они все — предательницы. Почему их судьба должна меня после этого волновать?

— Что ж, спорить не буду. Между прочим, такие тяжбы по иску об авторских правах порой тянутся годами. Я знаю, я узнавал. Тебя это не пугает?

— Так и мне тут ещё сидеть не пересидеть. И я пока никуда не спешу. Чем глубже агентство за это время увязнет, тем большую сумму я с него смогу получить. Между прочим — я тоже узнавала, — судебные иски о нарушении авторских прав принимают к рассмотрению даже спустя много лет. И суммы удовлетворённых судами исков могут составлять десятки миллионов долларов. В моём случае, разумеется, сумма будет скромнее. Но ЫнДжу всё равно мало не покажется. Зря она так со мной поступила.

— Ты такая самоуверенная, ничуть не изменилась. Говоришь так, словно и не в тюрьме сидишь.

— Кто-то и в тюремной камере чувствует себя свободным, а иной и на воле живёт так, словно он заключённый. Вот ты, например, полностью свободен в своих поступках?

— Нет, конечно. Но я скоро отсюда уйду, а ты останешься здесь.

— Ну да, ну да, и не поспоришь… А мы, кстати, скоро новый