– Сюда, – мастер остановился перед черным шатром. Он сначала запихнул меня внутрь, затем оглянулся через плечо и скользнул за мной следом.

По всей темной комнате стояли высокие зеркала, образуя упорядоченный лабиринт. Шатер, где люди терялись в иллюзиях и замешательстве, бродя среди собственных искаженных отражений.

– Малин.

Мое сердце сжалось. Это был не тот измененный голос, что прежде. Я затаила дыхание и обернулась через плечо.

Мастер Церемоний сунул большой палец под низ маски и снял ее. В ответ на меня глядел Йенс Штром.

– Малин, – с отчаянием проговорил он. Почти нежно. Я не уверена, что меня больше тревожило: то, что Йенс – Мастер Церемоний, или то, что, судя по его взгляду, он мог бояться за меня. Он вновь потянулся к моей руке.

Я ее вырвала.

– Ты… ты был там. С Хагеном, – страх сменил горячий, ослепляющий гнев. – Ты собирался смотреть, как его продают!

– Ты не понимаешь, в каком мы опасном положении. Бард сказал мне, что ты здесь…

– Бард? – внутри черепа разразилась головная боль. Мой сводный брат пошел к моему отчиму – Мастеру Церемоний – и сказал ему, что я в беде? Или он пошел бушевать по поводу того, что его тупая маленькая мышка снова пробралась на маскарад?

– Малин, – сказал Йенс, возвращая меня в настоящее. – Я наблюдал за Маск ав Аска лишь затем, чтобы защитить вверенных мне детей.

– Защитить? – Я быстро проваливалась в какое-то головокружительное безумие. – Защита означала бы спасение твоего сына от преступных торгов.

– Я и спасал! Все уже было устроено, – заревел он мне в лицо. – Я здесь не затем, чтобы оправдывать перед тобой свое положение. Я здесь, чтобы вывести тебя отсюда живой. Ты покинешь Клокглас, Малин. Ты слишком далеко зашла и впуталась в опасные дела, которых не понимаешь. Я обещал твоей матери, что всегда буду тебя защищать, и, клянусь богами, так я и сделаю.

Я снова отстранилась, когда он потянулся ко мне.

– Я пришла с Повелителем теней. Если кто меня и защитит, так это он. А не мужчина, который готов продать собственного сына.

Лицо Йенса приобрело яростно-пурпурный оттенок, словно он задержал дыхание.

– Мальчишка завел тебя прямиком в опасность. Он ведь знал, и все равно…

– Мальчишка? – кончики пальцев покалывало. – О боги, ты знал, что Повелитель теней – это Кейз, – под кожей бурей закипал гнев. В следующий миг мои кулаки взметнулись, вновь и вновь ударяя Йенса по груди. – Ты избавился от него, ублюдок! Ты – Мастер Церемоний. Ты знал, что он альвер, и продал его!

Йенс перехватил мои запястья, заставляя прекратить атаку.

– Я бы охранял мальчишку так же, как охранял и всех прочих. Он сам сделал выбор.

– Какой выбор? – Мой голос надломился, но слезы не пролились. Я была слишком зла, чтобы плакать. Слишком хотела убивать, чтобы рыдать.

– Уберечь тебя от проклятья вот этого. – Йенс поднял сияющее стеклянное кольцо.

Я моргнула.

– Почему оно так делает?

– Из-за тебя. Оно твое, Малин. Твое.

– Нет. Это игра, шутка, легенда и…

– Оно настоящее. – Йенс вдавил кольцо мне в ладонь. Взрыв жара, чего-то теплого, сильного и успокаивающего пронесся по моим венам. Он сомкнул мои пальцы вокруг стекла. – Ты – наследница Восточного королевства. Малин, твоя мать была последней наследницей, и ее убили за это. Она не была моей женой.

– Что?

– Она жила, скрываясь, но ее обнаружили. И все же она смогла разыскать меня, зная, что судьба призвала меня защищать королевскую кровь с ее дарами. Я поклялся защищать тебя от проклятья, которое приносит алчность по отношению к этому кольцу.

– Моя мать умерла не от чумы?

– Нет. Она умерла от ножевого ранения спустя два дня после того, как прибыла в мой дом. Но обо мне знали те, кому требовалось убежище, я ведь уже взял двоих детей, – он помолчал. – Ты, Бард и Хаген – все королевской крови, но лишь ты рождена от наследников. Твоя мать происходила из линии первого принца, а отец – из линии второго. Они оба мертвы, но их союз породил истинное право на престол. Как и для твоих родителей, такое право для тебя – смертный приговор. Я сделал своим долгом обеспечить то, что эти линии выживут и никогда не погибнут.

Это не имело смысла. Бард и Хаген – не его сыновья? Он не был мужем моей матери?

– Если это правда, зачем нас скрывать? В чем смысл держать меня здесь, если не для того, чтобы посадить на трон?

– Дать тебе жить, – сказал он с тяжелой грустью.

– Ты держал меня в конюшне, заставлял работать до ломоты в костях. Тебе не было до меня дела.

Йенс закрыл глаза.

– Ты должна была стать никем. Маленькой мышкой, на которую никто дважды и не взглянет. Может, я неправильно это сделал, но все было ради того, чтобы ты оставалась спрятанной и живой. Я в жизни на бойни насмотрелся. Ивар, как и многие до него, выслеживал всех, в ком была хоть капля королевской крови, убивал их еще детьми, младенцами, Малин. Твои родители были из тех немногих, кто успел повзрослеть, но даже их убили. Если линии угаснут, то что с нами станет?

Я ничего не сказала. Просто ходила туда-сюда, сердце бешено стучало.

– Всякому, кто подозревал правду о том, чем я занимался, я выворачивал язык, – сказал он. – Я профетик устного слова, но мой талант лежит в правде и лжи, что мы произносим. Я могу заставить людей не говорить правду. Если они попытаются – прольется лишь ложь. А теперь прошу. Мы должны идти. Я оплачу твое отплытие из Клокгласа, но ты должна пообещать никогда не возвращаться.

– Нет! – я подняла руку. – Я хочу знать, что ты сделал с Кейзом. Зачем забрал его у меня.

Йенс вздохнул, на несколько вздохов закрывая глаза. Он сунул руку под свою изящную, выглаженную рубашку и вынул два флакона на серебряных цепочках.

– Никогда не думал, что отдам их тебе, но после того, как ко мне пришел Бард, я понял, что больше не могу их хранить у себя. Но я рад, что они у меня есть.

Костяная пыль.

Йенс поднял флакончик с черным колпачком.

– Последние мысли твоей матери. Ее просьба – сохранить ее память для тебя. Она рассказала мне, как это сделать. – Он вложил его в мою дрожащую руку, затем поднял флакон с красным колпачком. – За