Вообще-то, вплоть до смерти Наполеона и еще пару лет после «черная» легенда не была слишком уж «агрессивной». Возможно, дело в том, что сам король Людовик XVIII – человек довольно мягкий и больше всего на свете хотел покоя. Против «нехороших слов» в адрес Наполеона он не возражал, но и «разнузданные кампании» не инициировал.

Кроме того, у истоков «черной» легенды стояли не какие-то там оголтелые реакционеры, а настоящие властители дум, причем не только Франции, но и всей просвещенной Европы. Уже много раз упоминавшийся Рене де Шатобриан. Бенжамен Констан, едва ли не главный в те времена теоретик французских либералов. Либералы, как бы они ни назывались, просто обязаны ненавидеть Наполеона. Ведь он посягнул на свободу! Началось с Констана, продолжается до сих пор. Исключения крайне редки.

Шатобриан – классик французского романтизма, не либерал, а вечно сомневающийся консерватор. В этой книге ему уже посвящена отдельная глава, сейчас мы лишь отметим, что противоречивое отношение писателя к Наполеону совсем не умаляет его роли одного из творцов «черной» легенды (как потом и «золотой»).

Многие считают Наполеона тираном. Однако образу «классического тирана» он явно не соответствует. Он не был ни злым, ни жестоким, ни мстительным. Тем, кто в этом сомневается, полезно вспомнить о Бенжамене Констане.

Слова «незаслуженно забыт» точно про Констана. Мало кто сделал для развития идеологии либерализма столько, сколько в свое время Констан. Особенно в том, что касается идей свободы, политической и личной. Разумеется, Констан жестко критиковал Наполеона. Называл его «деспотом» и, что вызывало особое недовольство императора, сравнивал его с Нероном.

Наполеон отправлял и Констана, и его подругу, госпожу де Сталь, в ссылку, где они успешно продолжали очернять императора как могли. Вернувшийся в Париж в 1814-м Констан написал сразу несколько статей, которые входят в золотой фонд «черной» легенды. Естественно, Констан предпочел спрятаться в провинции, когда Наполеон бежал с Эльбы.

Что же сделал император? Он велел разыскать Констана для того, чтобы тот стал автором новой конституции. Это многое говорит о Наполеоне и кое-что – о создателях «черной» легенды. И Шатобриан, и Констан – люди без твердых убеждений. В ту эпоху ими вообще мало кто мог похвастаться. Время «настоящих ненавистников» еще не пришло. А смерть Наполеона вообще сделала «голоса против» почти неслышными. Смерть и появление его собственной последней легенды. «Мемориала Святой Елены».

Вы знаете, что именно после прочтения «Мемориала» Шатобриан отбросил «черную» легенду и занялся «золотой»? Столь сильным было впечатление! Примерно то же произойдет и с Виктором Гюго. Заметим, что оба – романтики. Они, романтики, и создадут новую «золотую» легенду. Беранже, Дюма, Гюго, де Мюссе, Шатобриан…

Трагическая смерть сделала Наполеона идеальным романтическим героем. Не только во Франции, где его имя было под запретом, но и во всей Европе. Наступил золотой век «золотой» легенды? Не все так просто, хотя с «черной» в тот период дела действительно обстояли не очень хорошо.

Это может показаться странным, ведь вслед за Людовиком XVIII к власти пришел ярый реакционер Карл Х. Что-то запрещать он, разумеется, мог. И запрещал. И преследованиям подвергал. Но загнать в подполье идеи уже было трудно. Практически невозможно.

Моральная победа пока за романтиками и Наполеоном. Последнему, слегка перефразируя Дюма, все же удалось «превратить скалу в пьедестал славы».

Пожалуй, единственным серьезным достижением «черной» легенды в те годы можно считать лишь скандальные мемуары бывшего секретаря Наполеона Бурьенна, опубликованные в 1829 году. Смесь правды, полуправды и откровенной лжи. Сильно ли они навредили «светлому образу» Наполеона? Как обычно, кто хотел – поверил. Но нельзя не признать, что воспоминания очень близкого к Наполеону человека пользовались большой популярностью. И все же черное пока не слишком заметно в сиянии золотых лучей.

…В 1827 году в австрийском посольстве в Париже случился грандиозный скандал. Четыре маршала Наполеона пришли на прием, а представили их не по титулам, например «герцог Тарентский» или «герцог Далматский», а по фамилиям – «маршал Макдональд», «маршал Сульт».

Император ведь даровал титулы в честь побед над австрийцами. Маршалы отреагировали, но лучше всех это сделал Гюго.

И мне ли, мне ль молчать! Я сын того, чье имя

Навек прославлено делами боевыми,

Я слышал плеск знамен, что вьются, в бой летя!

Над люлькою труба мне пела об отваге,

Мне погремушкой был эфес отцовской шпаги

Я был уже солдат, хоть был еще дитя!

Нет, братья, нет! Француз дождется лучшей доли!

В походах вскормлены, воспитаны на воле,

В болото жалкое мы свергнуты с вершин.

Так пусть же, честь страны лелея в сердце свято,

Сберечь отцовский меч сумеет сын солдата,

Отчизны верный сын!

«Ода Вандомской колонне». Монументу, сделанному из австрийских и русских пушек, захваченных в битве при Аустерлице. Наполеона с колонны убрали в 1814-м. А стихотворение Гюго превратилось чуть ли не в политический манифест.

Символы! Французы оценили их значение еще в годы Революции. От такого идейного наследия Наполеон никогда не отказывался. Вернуть Вандомскую колонну? Ждать осталось недолго. Скоро к власти придет человек, который сделает «золотую» легенду частью официальной идеологии.

Глава третья

Луи-Филипп, Тьер и возвращение Наполеона

…Выражение лица его было надменным, как у настоящего аристократа, а речь витиеватой, как у хорошего адвоката. Сказал то, что от него ждали.

«Я убежден в том, что все, кто замышлял или будет замышлять против суверенитета народа, заслуживают казни. Руководствуясь чувством долга, ничем больше, я голосую за казнь».

Восторженные крики! «Йgalitй! Йgalitй!» («Равенство! Равенство!») Так называли этого человека – «Филипп Равенство», «Филипп Эгалите». Некогда герцог Орлеанский, кузен короля, только что приговорил к смерти своего брата. Он был невероятно популярен, представитель младшей ветви Бурбонов, ставший революционером. Погубил Филиппа Эгалите его собственный сын, герцог Шартрский. Он оказался замешанным в заговоре генерала Дюмурье, сам бежал, а отца арестовали. 6 ноября 1793 года казнили. Филипп вел себя в высшей степени достойно, и даже ненавидевшие его роялисты признали: «Жил как собака, а умер – как подобает потомку Генриха IV».

История не закончена. Герцог Шартрский станет новым герцогом Орлеанским, а в 1830 году, под именем Луи-Филиппа, и королем французов. Это он вернет во Францию останки Наполеона. А ведь Луи-Филипп никогда особо не симпатизировал императору, Великую революцию так и просто ненавидел. Но к власти пришел в результате революции и получил (здесь он похож на своего отца) прозвище «король баррикад».