– Поезд? – переспросила девушка через несколько секунд; ее голос был настолько невнятным, что ее с трудом можно было понять. – А что такое, который час?

Быстрый взгляд на часы. 18:13.

– Черт возьми, поезд уже ушел! Ты все еще там, в пансионе?

Соня колебалась, как будто она тоже не знала этого и должна была проверить, прежде чем ответить.

– Я… да.

– Уже поздно, мы всё еще можем это сделать, но нужно торопиться. Как можно скорее приезжай ко мне на вокзал; я буду ждать тебя у кассы, а пока проверю расписание. Ты успеешь на следующий поезд. Багаж ты хотя бы подготовила?

– Почему ты так кричишь? – пожаловалась Соня, сильно коверкая слова. – Пожалуйста, не кричи, у меня в голове все шумит…

– Соня, что с тобой? Ты заснула или что?

– Я была в полном ауте, ну, знаешь, насчет отъезда и все такое, – заныла девушка. – На тумбочке лежал пакетик – Артан оставил его мне… Я не смогла сопротивляться. А что такого, подумала я, последний разочек перед тем, как бросить навсегда, просто чтобы немного расслабиться… Но меня так вынесло… Прости, Лаура, прости, я не…

– Соня! Соня, ты еще там?

Связь прервалась. Лаура попыталась перезвонить, но механический голос сообщил ей, что данный номер находится вне зоны действия сети – наверное, разрядился аккумулятор телефона.

Весь план побега развалился, как карточный домик при первом же дуновении ветра. Стоя посреди спешащих во все стороны людей, Лаура задумалась, что еще можно сделать. Она уже вышла далеко за рамки того, что от нее можно было ожидать. Единственным разумным решением было пойти к билетным кассам и надеяться, что Соня придет туда, хотя она не испытывала особого оптимизма по этому поводу.

Однако что-то внутри нее восставало против мысли о том, чтобы сдаться. Лаура просто не могла смириться с тем, что бросила Соню на произвол судьбы. Для того чтобы решиться на неразумный поступок, ей не потребовалось много времени…

* * *

Она появилась перед баром на улице Лепетит, где дважды встречалась с Соней, тяжело дыша, – отчасти из-за волнения, а отчасти потому, что практически пробежала весь путь от вокзала. По пути несколько раз пыталась дозвониться Соне, но ничего не вышло. Видимо, та даже не смогла поставить мобильник на зарядку.

Лаура не знала адрес пансиона, в котором остановилась Соня, – ей и в голову не пришло спросить его; знала только, что он находится неподалеку и что называется «Клара» или «Карла», что-то в этом роде. Она зашла в бар, чтобы спросить дорогу, но от невозмутимой восточной матроны на кассе не было никакого толку. Вернувшись на улицу, Лаура лихорадочно огляделась. Часы на углу показывали 18:38. До возвращения Артана оставалось чуть больше часа. Она колебалась несколько секунд, не зная, что делать, затем повернула обратно на улицу Витрувио и начала подниматься по ней, спрашивая прохожих и заходя в каждый магазин. Напряжение и уныние уже начали увлажнять ее глаза слезами, когда наконец кто-то сказал ей, что, кажется, есть место с похожим названием на улице Сеттала, через пару переулков.

Едва свернув за угол, Лаура увидела вывеску «Пансион Клара», вертикальную, черным по желтому; та криво висела на фасаде трехэтажного здания, срочно нуждавшегося в ремонте.

Лаура была просто счастлива, что нашла его. Не задумываясь, она проскользнула в дверь. Но, ступив в маленький, тускло освещенный зал, замерла. В воздухе стоял смрад, на полу и стенах – грязный ковролин цвета электрик, мебель обшарпанная и замызганная; в углу, рядом с автоматом по продаже презервативов, жужжала кофеварка. Все в этом месте вызывало в ней страх и отвращение, и было нелегко побороть желание немедленно развернуться и убежать.

Лаура нерешительно подошла к крошечной регистратуре, где за стойкой сидел такой толстый мужчина, что оставалось только удивляться, как он смог втиснуться туда и сможет ли вообще оттуда выбраться. Полностью сосредоточенный на экране маленького телевизора, из которого на минимальной громкости доносились стоны и охи, не оставлявшие сомнений в том, что он смотрит, мужчина даже не заметил присутствия Лауры, когда она оперлась руками о стойку.

– Извините…

Мужчина даже не моргнул. Лаура, побледнев, повторила:

– Извините…

Вздрогнув, тот поднял на нее глаза и с бесстыжей улыбкой принялся ее разглядывать. У него были длинные жирные потные волосы, собранные в хвост, и такие дряблые грудные мышцы под рубашкой, что они выглядели как обвисшие груди, упирающиеся в огромный живот. Его вид можно было описать двумя словами: непристойность и вульгарность.

– Ты новенькая, милая? С тебя пятьдесят евро за три часа, плюс аванс, – объявил он. – Если ты скажешь мне, как зовут парня, когда он придет, я отправлю его в твою комнату.

– А? Что… – О чем он вообще подумал? – Мне не нужна комната, я не занимаюсь… – пробормотала Лаура, не в силах произнести больше ни слова и ненавидя себя, поскольку, против воли, ей приходилось оправдываться. – Я волонтер…

– Волонтер? То есть сосешь забесплатно? – перебил ее толстяк, громко хихикая над собственной шуткой.

С пылающим от унижения лицом Лаура была вынуждена ждать, пока утихнет этот приступ веселья, прежде чем продолжить.

– Я пришла навестить человека, – едва слышно сказала она, не в силах унять дрожь в голосе. – Это девушка, которой я помогаю; ее зовут Соня.

– Кто? Как? – сказал швейцар, все еще продолжая хихикать.

– У нее розовые волосы и…

– А, наркоманка, милашка такая, да… Проходи. Комната двести восемь.

Направляясь к лестнице, Лаура не знала, на кого ей больше злиться – на консьержа за его отвратительное поведение или на себя за то, что не успела должным образом среагировать. Она твердила себе, что если хочет продолжить работу в Центре помощи, ей придется научиться показывать зубы. В противном случае ее мать окажется права: с тем же успехом она могла бы маркировать коробки с подержанной одеждой в «Ротари».

Как только Лаура скрылась за первым пандусом, толстяк на ресепшне порылся в ящике, достал листок бумаги и, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, набрал записанный на ней номер.

* * *

Сказать, что у Меццанотте было паршивое настроение, значило не сказать ничего. Прислонившись к краю автомата с прохладительными напитками и кофе в конце коридора секции, он выпил аспирин и запил его глотком «Кока-колы» под обеспокоенным взглядом Колеллы. Несмотря на то что сейчас был вечер, похмелье предыдущей ночи еще не прошло. И, словно ему и так мало доставалось в последнее время, добавилось еще и то, что произошло в начале смены…

По прибытии в