надеялся, что они смогут удержать охотников достаточно долго, чтобы мы могли войти и выйти. Но такими темпами я, возможно, смогу захватить и исследовать всех вас на своем столе, — прокомментировал Дресслер, когда Стефани увидела, как Харпер падает, а Дрина подбежала к нему, только чтобы рухнуть ему на спину, когда ее тоже подстрелили дротиком.

Сжав кулаки, Стефани какое-то время смотрела на Дрину и Харпера, а затем раздался рев Люциана. Она могла слышать это на всем протяжении дома. Это было яростно и властно, и имело немедленный эффект. Охотники внезапно отступили, многие хватали павших товарищей на ходу и тащили их, когда они бежали под прикрытием внедорожников, которые теперь въезжали в поле зрения.

Стефани прищурилась на маленькое изображение, узнав Маргариту за рулем одного, Дэни — другого и…. Боже! Это были Элви и Мэйбл в двух других? А Виктор, ДиДжей, Магнус, Тедди и Катрисия бежали вместе с другими охотниками, пригнувшись за внедорожниками и стреляя из-за них в мужчин, толпящихся во дворе. Однако она не видела жену Магнуса, Элли. Стефани предположила, что она, должно быть, осталась в Порт-Генри, чтобы присматривать за детьми, и гадала, когда же прибыли остальные. Она знала, что Люциан вызвал сюда дополнительную помощь, чтобы подготовиться к нападению Дресслера, но…

Что ж, внезапно подумала она, Порт-Генри находится всего в сорока пяти минутах езды без пробок, и это были люди, которые любили, заботились и защищали ее с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. Она полагала, что не должна удивляться тому, что они откликнулись на зов Люциана о помощи, когда она попала в беду.

«Черт», — сказал Дресслер с разочарованием, когда охотники, теперь находящиеся вне пределов досягаемости стрелков в автобусе, начали неуклонно отстреливать мужчин, прыгающих через забор. Затем он фаталистически пожал плечами. — «Ну что ж, как я уже сказал, я ожидал, что они будут только пушечным мясом и отвлечением. Теперь, я думаю, мы должны забрать Торна и убраться отсюда, пока они не перебили всех мужчин и не заявились сюда.

Повернувшись к ней, он приятно улыбнулся, а затем посмотрел налево. «Стефани, познакомься со Стейси. Он моя правая рука».

Она резко повернулась, но недостаточно быстро. Большой головорез, который напал на Торна, когда поймал его, пытающегося переустановить свое хакерское оборудование, и который на днях был с Дресслером в городе, был там, схватил ее за руки и загнул их за спину. Стефани подумала о том, чтобы применить пару приемов, которым ее научили другие охотники за годы работы с ними. Один или два могли бы освободить ее из хватки Стейси, но в конце концов она решила не тратить энергию понапрасну. Дресслер все равно идет туда, куда нужно было, поэтому она позволила Стейси вывести ее из кухни.

Торн проснулся, чувствуя себя высохшим и неприятным. Это был единственный способ описать это. Он чувствовал себя засохшим и хрупким, и у него был неприятный привкус во рту, в его теле не осталось достаточно влаги, чтобы выработать немного слюны, чтобы, надеюсь, смыть худший неприятный привкус.

«О, Торн! Ты очнулся.»

Лежа на животе, повернув голову набок, он не мог видеть говорящего, пока его мать не подкатила свое кресло к краю кровати и не попала в поле его зрения.

«Мама? Что ты здесь делаешь?» — спросил он хриплым и осипшим голосом.

«Ну, мы узнали об аварии и, конечно же, сразу приехали. Ты был в стазисе, когда мы прибыли сюда, и мы ждали, когда ты очнешься, — объяснила она, а затем, когда он начал двигаться, собираясь встать, предупредила: — Не двигайся слишком сильно, дорогой. Брикер положил мачете под простыню рядом с твоей рукой, и ты можешь порезаться об него. Он сказал, что его только что заточили.

«Что? Какого черта он положил мачете в мою постель? — спросил он с недоверием.

«Он сказал, что это последнее средство. На случай, если моего пистолета, пистолетов Марии и Стефани недостаточно, — объяснила она, а затем нахмурилась и цокнула языком. — Стефани будет так расстроена, что ее не было здесь, когда ты очнулся. Она была рядом с тобой почти с той минуты, как поправилась и проснулась, но Брикеру она была нужна, — добавила она, с досадой поглядывая на дверь. Затем она вздохнула и повернулась, чтобы улыбнуться ему. — Она мне очень нравится, дорогой. Я думаю, вы двое будете прекрасной парой».

Глаза Торна расширились, а затем он почувствовал, что покраснел, и понял, что краснеет, как школьник. Боже мой, откуда его мать узнала о нем и Стефани? А ее пистолета, Марии и Стефани достаточно для чего? Что, черт возьми, произошло, пока он спал?

— Подожди, — сказал он вдруг. «От чего поправилась Стефани? Она была ранена? Я не. ". — Его голос оборвался, когда к нему медленно вернулась память. Мотоцикл, погоня, фургон и Стейси, высовывающийся из пассажирского окна фургона и стреляющий в него. Он вспомнил, как получил несколько пуль, а затем ублюдок попал в переднее колесо мотоцикла и… — Мы разбились, — пробормотал он.

— Да, — с облегчением сказала его мать и объяснила, — на минуту я испугалась, что у тебя повреждение мозга. Хотя, насколько я понимаю, именно у Стефани фара заменила мозг, но с ней все в порядке, так что…

— У Стефани была в голове фара? — выдохнул он с ужасом.

«М-м-м.» — Мать кивнула. — «Но она поправилась и выглядит совершенно нормально, так что там все хорошо. Теперь нам осталось разобраться с Дресслером, а потом уже решать, где жить.»

Торн только хмыкнул, не удивившись тому, как его мать назвала мужчину, за которого вышла замуж и который формально был его отцом. За все годы его жизни она ни разу не оказала Дресслеру любезности назвать его своим мужем или отцом. Потому что, проще говоря, он не был ни тем, ни другим. Он никоим образом не был отцом для Торн, и перестал быть мужем, когда она узнала обо всем, что этот мужчина делал с ней, накачивал наркотиками и собирал яйцеклетки, чтобы создать детей- мутантов, которые у них должны были родиться. Она любила Торна как сына, но считала себя его единственной родительницей. . и он тоже.

«Я думала, что мы должны жить в Канаде летом и на острове зимой», — сказала теперь его мать. «Но потом мы узнали, что ты ходил в город в плаще и толстовке с капюшоном, когда стало прохладно, так что теперь мы думаем, что осенью, зимой и весной стоит жить в Канаде, а летом- на острове». — сказала она ему, а затем взволнованно добавила: —