— О, ну, они милые люди и хорошие соседи, — застенчиво пробормотала Стефани, возвращаясь в комнату. — Они следят за всем здесь, когда я уезжаю, помогая Люциану с делами, и даже когда я дома, они присматривают за мной. Меньшее, что я могу сделать, это отправить их навестить дочь и внуков, — сказала она, пожав плечами, а затем улыбнулась Элизабет и напомнила ей: — Ты не собиралась вздремнуть?

— Думаю, я подожду немного, — сказала Элизабет после некоторого колебания, а затем объяснила. — Я подозреваю, что Люциан вызовет тебя на разговор, как только Брикер поговорит с ним. Я бы не хотела, чтобы Торн проснулся в одиночестве.

Стефани кивнула и только расслабилась, когда услышала, как Люциан рычит ее имя, словно раненый медведь. Вздохнув, она криво улыбнулась матери Торна и встала, но остановилась, когда в дверях появился Люциан.

Глава 19

— Совсем ничего?

Стефани виновато поморщилась, когда Люциан спросил об этом в третий раз, но покачала головой и снова сказала ему: «Я не слышу ничьих мыслей. Даже Марии или леди Элизабет.

«Проклятие.» — Его взгляд переместился туда, где Торн все еще спал в постели, а затем на леди Элизабет и Марию, прежде чем вернуться к ней. Подняв брови, он сказал: «Значит, у нас не будет никаких предупреждений о том, когда начнется атака».

«Нет. Мне очень жаль, — сказала Стефани. Она совсем не удивилась, когда Люциан пришел к ней сразу после того, как Брикер сообщил, что голоса снова пропали. Однако она была очень удивлена тем, сколько вины она испытывала из-за этого. Стефани чувствовала, что сильно подводит его.

Люциан отмахнулся от ее извинений. — Ты сказала, что можешь читать людей, когда в прошлый раз исчезли голоса? Люди в продуктовом магазине?

«Да. Если я прикасаюсь к ним, я могу и читать, и контролировать их».

Люциан кивнул и протянул руку. «Прочти меня.»

Она уставилась на его руку, словно это была змея, а затем перевела взгляд на его лицо с настороженным выражением. «Зачем?»

«Я хочу знать, можешь ли ты «погружаться глубоко», как ты это называешь, даже когда голоса отсутствуют».

Стефани покачала головой, прежде чем он закончил говорить. — Я не собираюсь «глубоко погружаться» в твою голову, Люциан.

— Просто сделай это, — приказал он. — Мне нужно знать, будешь ли ты еще полезна мне после того, как все это закончится. Я хочу знать, сможешь ли ты получать ответы, которые ты получала, когда еще слышала голоса в своей голове. Итак, — он пошевелил пальцами, — возьми меня за руку и попробуй глубоко нырнуть в меня. . или ты боишься того, что найдешь там, и слишком труслива, чтобы попробовать?»

Стефани нахмурилась, ее плечи напряглись и приподнялись. Этот ублюдок манипулировал ею своими трусливыми разговорами, и она знала это. Но это сработало, черт бы его побрал. Скривив рот, она встретила его взгляд и потянулась, чтобы схватить его за руку.

Звук немедленно взорвался в ее голове, как будто кто-то включил радио на полную мощность в ее черепе. Но только одно. Разум Люциана был скопищем забот и беспокойств. Беспокойство за свою жену и детей, других членов его семьи и силовиков, которые работали под его началом, до бессмертных в целом и даже смертных, которых он пытался уберечь от изгоев их вида. Его жизнь представляла собой длинную череду забот и проблем, о которых он должен был позаботиться, чтобы все вокруг не взорвалось.

— Иди глубже, — приказал Люциан, когда она заколебалась на периферии его разума.

Стефани ненадолго прикусила губу, а затем вздохнула и последовала за его мыслями в то глубокое место, которое было у всех. Но это было совсем не то, что в прошлые разы, когда она глубоко ныряла. Дресслеру, например, было всего за восемьдесят, он был всего лишь зародышем по сравнению с этим человеком. Его воспоминания пронеслись так быстро, что у нее сложилось лишь впечатление о его зле и полном отсутствии у него сострадания или сочувствия к жертвам бессердечных поступков, которые он совершил во имя науки.

Люциан, однако. . он был древним. . и то, что он видел и перенес. . Ее разум взорвался болью всех видов, эмоциональной, физической, измученной душой, разорванной совестью. Хороший человек, который делал плохие вещи для большего блага и жил с этим каждый день. Она видела лицо его брата, когда он умолял его убить его. Она видела, как его первая спутница жизни и их дети погибли в огне при падении Атлантиды, и почувствовала, как его душа сжалась от боли их утраты. Она видела. . слишком. Это было слишком. Это было-

Стефани отстранилась с криком боли, слезы хлынули из ее глаз, когда она стояла, задыхаясь и глядя на него с изумлением, понимаю как много он пережил.

Люциан лишь серьезно кивнул. — Ты все еще можешь совершать «глубокие погружения.»

Стефани просто смотрела на него, когда он повернулся и вышел из комнаты.

— Ты в порядке, дорогая?

Стефани слышала слова, но они не разогнали агонию в ее мозгу, пока леди Элизабет не взяла ее руку и не сжала ее.

Моргая, она взглянула на женщину в инвалидном кресле, немного удивившись тому, что мать Торна была там. Или, может быть, удивлена, что сама стоит там, в гостевой комнате дома Харпера и Дрины. Ее разум медленно восстанавливался, стирая промелькнувшее перед ней, когда она совершила свое глубокое погружение. Это была та жизнь, которую она никому бы не пожелала.

— Стеф?

Моргая, она повернулась к двери и увидела, как входит Брикер с оружием в руках.

— Вот, возьми дротики, — сказал он, поднимая руки. «Здесь по одному для каждой из вас, дамы. Люциан хочет, чтобы вы всегда держала их при себе, пока это не закончится.

— О боже, боюсь, мне это не очень поможет, — сказала леди Элизабет, когда Стефани освободила Брикера от оружия. «Я никогда не была хорошим стрелком».

— Ну, возможно, оно вам и не понадобится, — успокаивающе сказал Брикер. — Но если он проберется сюда и подойдет достаточно близко, я сомневаюсь, что вы промахнетесь. Просто спрячьте его сбоку инвалидной коляски, на всякий случай.

Леди Элизабет взяла пистолет, когда Стефани предложила его ей, затем просунула его между своей ногой и инвалидной коляской, прежде чем прикрыть его юбкой красивого голубого платья, в котором она была сегодня. Кивнув, Стефани сунула один из оставшихся пистолетов за пояс шорт, а затем протянула последний пистолет Марии, которая взяла его и неуверенно посмотрела на свое черное платье. У нее не было ни карманов,