усталости, я чувствовала, как ко мне вновь возвращаются детские страхи. Да, я как те «ведьмы», которых «проверяют», бросая в воду, – всплывут ли несчастные? Несчастные в конечном итоге гибнут.

– Я такая же ведьма, как и ты, Зашари, – ответила я луизианцу, выдерживая его инквизиторский взгляд. – Мотивация этих мерзостей мне неизвестна. Однако, в отличие от тебя, не думаю, что речь идет о простой мести за кражу реликвий. В противном случае сирены воспользовались бы своим гипнотическим пением, чтобы привлечь внимание матросов «Ураноса» и заставить большинство из них выпрыгнуть за борт. Ведь так куда проще, тем более что на «Невесте в трауре» больше нет «сигнальщицы», которая предупредила бы об опасности. Но они вышибли дно точно в том месте, куда заточили меня вместе со Стерлингом. Больше похоже на хорошо и заранее продуманный акт.

Зашари раздраженно пожал плечами, мои доводы не убедили его.

– Хорошо продуманный акт, ты шутишь? Сирены в море все равно что упыри на земле – это монстры, лишенные мозга. Недостаток кислорода все же имеет последствия в твоем тоже, фрондерка!

– Не спеши судить о них как о примитивных чудовищах, – возразила я. – Реликвии, созданные ими, доказывают, что они – нечто большее. Да, жестокие существа, никто не спорит, но способные на… искусство.

– Думаю, эта интриганка права, де Гран-Домен, – вмешался Стерлинг. – Сирены захватили нас с умыслом. Не все удостоились их великодушия.

– Что вы хотите сказать, Рейндаст?

– Вы забыли про матросов «Ураноса», что сопровождали вас в трюмы. Для них не нашлось ни тростников для поддержки дыхания, ни внимательного эскорта. Им приходится довольствоваться одним камнем на четверых.

Стерлинг указал на самый высокий риф в центре озера. Сначала я ничего не поняла: на крутой вершине не было ни одного пленника. Мой взгляд постепенно опускался, ощупывая отвесно падающую скалу, пока не уперся в кромку воды. И только тут я увидела четыре трупа, водорослями привязанные к подножию скалы. Смерть матросов наступила недавно, в начале ночи, но на их месте уже белели почти полностью обглоданные скелеты. Я содрогнулась, вспомнив реликварий с его отвратительными артефактами из костей и золота.

– Время господствует над людьми, не разделяя; оно их отец и могильщик[162], – торжественно продекламировал Стерлинг, словно выступая с надгробной речью.

У меня не хватило духу поинтересоваться, из какой трагедии Шекспира он позаимствовал очередную цитату.

– Сирены, должно быть, весталки[163] Времени, потому что всего за несколько часов выполнили работу многолетнего разложения плоти, – мрачно прокомментировал английский лорд. – Они соскребли все, до чего добрались их когти, а завершить работу по разделке туш доверили своим маленьким ручкам, если можно так выразиться.

Нашим глазам предстало жуткое зрелище: в самом деле, крошечные черные ручки копошились над бледными костями, извлекая последние лоскуты органической ткани из впадин суставов и глубин пустых глазниц. Только вместо пальцев у ручек клешни, острые, как скальпель. Сотни крабов трудились, очищая каркасы, чтобы передать безупречные холсты ювелирам моря.

21

Зашари

– Скоро взойдет солнце, – заметил Стерлинг, оторвав меня от нездорового созерцания скелетов.

– Откуда вы знаете, Рейндаст? – удивился Зашари.

– Чувствую каждой клеточкой.

Даже на нижних палубах «Ураноса» сверхъестественное чутье Стерлинга предсказывало движение звезд на небе. Его инстинкт самосохранения безошибочен, как у всех кровопийц, для которых солнечные лучи смертельны.

Скользнув в карман платья из тюля, я вытащила маленькие часы, переданные мне Гиацинтом де Рокайем неделю назад, чтобы следить за временем на Клыке Смерти и не пропустить рассвет. Какая ирония! Теперь мы у сирен в вечном плену! Стрелки исправно шли: чудно, но часы, показывающие 6:30 утра, кажется, выдержали погружение в воду.

– Ты чувствуешь приближение дня, но что скажешь про небо? – поинтересовалась я у Стерлинга. – Далеко ли мы от поверхности?

– С тобой, Жаннетон, мы частенько идем к самому дну, – усмехнулся он. – Твоя удивительная способность низко падать, увлекая за собой окружающих, восхищает. Вчера – Двор Чудес, сегодня – Двор Сирен. После катакомб Парижа и глубин Атлантики куда ты меня приведешь? К дверям ада?

Не дав мне ответить, Рейндаст задрал голову к скалистому своду, усыпанному мириадами фосфоресцирующих грибов. В размытом контражуре профиль, увенчанный гребнем, напоминал человека-ворона. Пронзительное карканье вырвалось из его горла, такое же, как в Париже: вампир призывал птиц, используя свой дар Тьмы.

– Если мой голос пробьет поверхность, мы получим ответ, – с этими словами Стерлинг, устраиваясь удобнее, улегся на камне.

– Что вы делаете? – спросил Зашари.

– Ложусь спать, – устало произнес лорд и широко зевнул, выставив напоказ клыки, частично скрытые в десне. – Все равно, кроме ожидания, нам больше делать нечего.

Вампир свернулся калачиком и закрыл глаза, будто ничего больше в этом мире его не волновало.

Ждать… Другого выбора не было. После нескольких недель оголтелой гонки я вынуждена резко притормозить. После трансатлантического вояжа через половину земного шара должна довольствоваться территорией в едва ли несколько квадратных метров на своем камне. Но я не одинока. Подобно пантере, поджидающей подходящего момента, чтобы наброситься на изнуренную жертву, напротив затаилась тень. Тень ломки.

Я пыталась отвлечься от этого навязчивого чувства, наблюдая за товарищами по несчастью. Каждый как мог выживал в своем лилипутском королевстве, разделенном от соседей морем, кишащим монстрами. Погрузившись в мертвый сон, неподвижное тело Стерлинга напоминало усопшего в мраморе. Франсуаза тоже застыла, надежно сдерживаемая узами водорослей. Зашари, крепко стоявший на ногах, созерцал змеевидные формы в черных водах. Движения ночных мерзостей немного замедлилось, вероятно, потому, что далеко на поверхности царило солнце, но в гротах Сирены по-прежнему – грозные стражники.

– Ты в самом деле веришь, что Народная Фронда поможет справедливости восторжествовать? – голос Зашари внезапно пронзил темноту.

Вопрос застал меня врасплох. Я поняла, что не за тенями сирен наблюдал юноша эти несколько часов молчания, он обдумывал дальнейшую жизнь.

– Убеждена в этом, Зашари. Знаю, что в глазах Магны Вампирии Фронда – преступная организация и что во мне ты видишь террориста. Но правда в том, что фрондеры борются за справедливость. Телом и душой.

– Говорят, они борются против ига вампиров с целью уничтожить только один вид несправедливости: тот, что бессмертные совершают в отношении смертных. Рабство – не их проблема.

Пытаясь унять возбужденное сердцебиение, я подошла к краю камня. Какая разница, услышит ли нас Франсуаза со своей скалы, в эту минуту важно было достучаться до Зашари. Мне никогда не завербовать Бледного Фебюса, но мой товарищ по оружию мог бы занять в рядах Фронды достойное место. Эта амбиция на время заглушила настойчивый зов настойки.

– Ты ошибаешься, – тихо продолжила я в торжественной тишине грота. – Народная