примеру. Не самый лучший и не самый худший. Для своего окружения он не герой – слишком хорошо они его знают. Даже возможно, есть у него какая-то потешная черта. Или он глуповат, или говорит с грузинским акцентом, или смешно подпрыгивает. И потом, когда этот диктатор становится сакрален и мудр, когда он один начинает символизировать всю революцию – ему поневоле приходится зачищать всё окружение.

Из уничтоженного дневника Настасьи

Гориллоид Детка очень вкусно заваривал чай. Правда, заварку он размешивал в чайничке пальцем, но это всё же лучше, чем раскладывать по тарелкам салат дулом нагана. Бронедевица Рогнеда, Филат, Кукоба, Тоннельсоны, Глызя и Тибальд стояли посреди комнаты, заново привыкая к трёхмерности.

– Снова здрасьте, роднуши вы мои! Это так непривычно, что валяющаяся на полу ручка не является для тебя препятствием и её можно запросто перешагнуть! – восхищался Глызя.

Настасья пока помалкивала. Ева не знала, помнят ли Настасья и Бермята о том, что она сделала с ними в свитке, поэтому на всякий случай решила обо всём помалкивать. Настасья вела себя естественно, однако некоторое время спустя приблизилась к Еве и, улыбаясь окружающим, прошипела ей на ухо:

– Я тебя убью, хитренькие глазки!

Однако Еве показалось, что Настасья скорее довольна происходящим, чем огорчена. Что же касается Бермяты, то он, как прыгающее пушечное ядро, в восторге носился по комнате, хватал всех подряд за плечи и радостно восклицал:

– До чего же хороша жизнь! Один обнимусик? Один тискёныш? А?!

Гориллоид Детка и бронедевица Рогнеда охотно согласились обнять Бермяту – и едва не переломали ему все кости. С большим трудом удалось переключить их друг на друга, и здесь уже Кузькиной Матери пришлось выручать гориллоида.

Филату не нравилось держать сердце Фазаноля, и он положил его на стол, решительно сдвинув в сторону многочисленное оружие Детки. Гориллоид имел явную тягу к револьверам, причём не современным.

– И что? Помогает против боевых магов? – спросил Глызя.

– Как повезёт, – учительским тоном сказала Кузькина Мать. – Если маг первым до кольца дотянется – тогда нет. А если Детка раньше револьвер достанет – тогда помогает. Но реакция у него отменная. Раза три мне уже жизнь спасал. Конкуренция на нашем рынке труда ох какая высокая… – Она удручённо зацокала языком.

Ева придвинула стул к столу и стала смотреть на сердце. Сердце было каменным…

– Сердце Фазаноля. Почему свиток назвал его так? Разве Фазаноль не жижа? – спросила она.

Настасья наклонилась над сердцем, брезгливо разглядывая его:

– Мы мало знаем об обстоятельствах, при которых Фазаноль стал жижей. Знаем лишь, что он впитал силы титана. Такое количество рыжья должно было растворить его, как после оно растворило огромное количество его приспешников. Оно и растворило, но он почему-то не погиб, а превратился в разумную жижу. Но произошло ли это превращение мгновенно или заняло определённое время? Превратился ли весь Фазаноль целиком или отдельные его части всё же не превратились? Этого мы не знаем. Но раз дом с флюгером принадлежал торговцу запчастями для зомби, то мозаика более-менее складывается.

– Но как сердце Фазаноля оказалось в свитке и потом стало объёмным? Ведь дом нарисованный? – спросила Ева.

– А как мы все были нарисованными? Это тебя не смущает? Я, разумеется, была нарисована прекрасно! – Накручивая на руку шёлковый шарф, Настасья прошлась по комнате. – Значит, заказчиком был Фазаноль. Странно, конечно, что он просто не купил сердце или не послал Пламмеля отнять его. Возможно, догадывался, что торговец запчастями принял все меры предосторожности.

– Неясельный хмырь, зачем Фазанолю вообще понадобилось его сердце? Сентиментальные моменты? – спросил Филат.

– Не только. В сердце заключена часть личности. Как видишь, оно единственное не превратилось в жижу, а стало камнем, – сказала Кукоба.

Ева всё-таки решилась взять сердце и теперь перебрасывала его с ладони на ладонь. Камень, поначалу лишь чуть тёплый, разогревался и начинал заметно пульсировать. Странно было ощущать кожей глухие удары внутри камня.

– А если его… нечаянно уронить? – скромно предложила Ева и тотчас застенчиво опустила глаза.

– Агасики! Точняк! – оживилась Задора.

– Добрые детки! – сказал Филат. – Гуманизм так и прёт!.. Увы, это не иголка с Кощеевой смертью. Грохнуть Фазаноля, разбив его сердце, не получится даже у доброго некромага Тибальда!

– Я художник и твои намёки мне оскорбительны! – обиженно поправил Тибальд, однако на сердце посмотрел с некоторой задумчивостью. Затем взял его у Евы подер- жать, о чём-то подумал и сказал: – Грохнуть – нет, не получится. А вот найти – да. У нас теперь есть сразу три предмета – нить тряпичного юноши, сердце Фазаноля и часть от украшения Индрика! Кукоба, дай взглянуть!

Стожарка достала бляшку. Глызя Косорыл радостно подскочил.

– Уважаемые зрители! Вы это зрите ли? – забормотал он. – Какая уникальная работа! Кстати, все в курсе, что так называемое скифское золото скифским царям отливали, извините, греческие мастера? За дальнейшим крушением надежд приглашаю на платный канал.

– Да! Найти можно! – уверенно заявил Тибальд. – Одна магия ведёт к Фазанолю, другая – к Индрику. Вероятнее всего, они сейчас вместе. Если зафиксировать точку максимальной концентрации магий… Только надо за оборудованием слетать!

– Можно и не летать! – сказала Кузькина Мать и послала куда-то своего телохранителя Детку.

Распахивая двери, Детка случайно поставил фингал одному из подслушивающих юных воришек. Остальные карманнички разбежались кто куда. Пятилетняя девочка с огромными голубыми глазами доверчиво прижалась к ноге гориллоида, всхлипнула и тоже убежала.

– Ужасные манеры! – вздохнула Кузькина Мать. – Кстати, девочка способная! Детка даже не заметил, что она свистнула его любимый кольт «Драгун»…

Пару минут спустя запыхавшийся гориллоид вернулся, прижимая к груди огромную книгу в деревянном переплёте. Учитывая специфичность публики, к книге, чтобы её не свистнули, была прикована здоровенная наковальня.

– Наш рабочий инвентарь. Совершенно бесценная вещь! Даже у магзелей такой нет! – с гордостью сказала Кузькина Мать.

Книгу положили в центре комнаты, прямо на пол, и Кузькина Мать поочерёдно коснулась её бляшкой Индрика, нитью тряпичного юноши и сердцем Фазаноля. Сделав это, она торопливо отскочила. Книга распахнулась с глухим стуком. С мелькавших страниц выдвигались и прятались шаткие картонные дома. Параллельно в воздухе над книгой зависла сотканная из зелёного покрывала карта.

– Тут все магические дома России! – сказала Кузькина Мать.

Магические дома продолжали мелькать, сменяясь один другим. Тоннельсоны летали над ними, изредка зависая на месте, чтобы лучше разглядеть. Книга пролисталась примерно до половины, когда внезапно мелькание страниц прекратилось и один из домов – массивный, из красного кирпича воздвигнутый, чем-то смахивающий на английскую усадьбу в неоготическом стиле, – завис в воздухе.

Кузькина Мать и Кукоба обменялись многозначительными взглядами.

– Огнедышащий