Эсфирь уже стояла на коленях перед императором. Он встал с места, не находя, что сказать.

– Будьте милостивы, государь… Я невинна – ах, моего отца так жестоко обманули!

– Однако он убежал с ложным графом и принимал участие в убийстве и грабеже.

– Это невозможно! – воскликнула Эсфирь, закрывая лицо руками.

– Не сомневайтесь больше, донна Корнелия, ваш отец – соучастник преступления!

– Это ужасно! Лучше смерть, чем такой позор!

– Ваш отец знал об обмане, но, разумеется, не посвящал вас в свои тайны!

– Он был тоже обманут незнакомцем, который представился нам в нашем доме как граф Монте-Веро. Отец не мог быть замешан в этом деле! Сердце дочери не может допустить этой мысли! Верьте мне, ваше величество, он не виновен, он обманут!

– Я жалею вас от души, Корнелия: вы страдаете без вины!

– Я близка к сумасшествию, ваше величество!

– Успокойтесь, не будьте опрометчивы! Разве брат виновен в грехах брата, а дочь – в злодеяниях отца?

– Я пришла сюда, ваше величество, чтобы проститься с вами и поблагодарить за милости, которые вы мне оказали. Несчастная Корнелия возвратится опять в Европу, где у нее есть далекие родственники, к которым она пойдет просить приюта. У несчастной Корнелии есть только одно желание, только одна последняя просьба: не откажите в ней женщине, которая в отчаянии и которая может дойти до самоубийства, не будучи в силах перенести позор.

– Говорите, донна Корнелия!

– Прикажите, ваше величество, не преследовать моего отца, который и без того страдает от угрызений совести; избавьте меня от стыда и мучений, которые я не в состоянии буду переносить! – произнесла Эсфирь взволнованно.

– Очень сожалею, но я уже не в состоянии исполнить вашу просьбу, бедная девушка. Князь Монте-Веро уже получил позволение преследовать и наказать ложного графа и вашего отца.

– Значит, они пропали, и я вместе с ними! Вы меня больше никогда не увидите, ваше величество, никто не должен знать, где покончила с жизнью дочь несчастного, никто не должен больше ее видеть! – Эсфирь в отчаянии заметалась по комнате.

– Да утешит тебя Святая Дева, бедное, прекрасное создание! – проговорил Педру. Ему тяжело было расстаться с нею, но и невозможно было дольше удерживать ее в Рио-де-Жанейро.

– Донна Корнелия, – сказал император, – возвращайтесь в Европу к вашим родственникам, но мне бы хотелось быть уверенным, что вас дорогой никто не обидит. У вас здесь нет никого, кто бы мог защитить вас и помочь вам, поэтому извините мой нескромный вопрос: достаточно ли у вас денег? Вы не отвечаете, вы закрываете свое прекрасное лицо… подождите минуту…

Дон Педру подошел к столу, взял перо и написал на листе бумаги значительную сумму.

– Передайте эту записку казначею, а теперь желаю вам всего хорошего!

– Мой государь! – подавленно проговорила Эсфирь. – Воспоминание о ваших милостях будет вечно сопровождать меня и придавать мне сил! – Она взяла бумагу и быстро вышла из кабинета.

Дон Педру смотрел ей вслед с тяжелым чувством – хитрая интриганка ловко сумела обойти доверчивого императора.

Закутавшись в темную тальму, Эсфирь быстрым шагом направилась в казначейство. «Следует поскорее уехать отсюда, – думала Эсфирь. – Было бы безрассудством поджидать Фукса и Рыжего Эде. Розыск и наказание разбойников поручено Монте-Веро, от которого они могли бы спастись, только убив его».

Но сила и могущество графа отнимали у нее всякую надежду на их спасение. Эсфирь решила довольствоваться деньгами – Дон Педру подарил ей около пяти тысяч талеров – и в тот же вечер уехала с первым отходящим кораблем.

Возвратимся теперь к Эбергарду, который, оставив императорский замок, торопился в свой дворец у французских ворот. Это была прелестная вилла. Простая и уютная, она напоминала швейцарские шале и стояла посреди великолепного парка в окружении тенистых пальм. Изящные беседки виднелись среди зелени, яркие птицы покачивались на ветках, обезьяны прыгали и играли в проволочных домиках.

Эбергард с особым почтением был встречен своими преданными слугами. Известие о получении им княжеского титула быстро разлетелось по городу и дошло и сюда, так что ему пришлось принимать поздравления со всех сторон.

Князь Монте-Веро тотчас поручил управляющему Шенфельду, сопровождавшему его в плавании, преследовать разбойников. Сам же он хотел на следующий день поехать в свое поместье, чтобы до отъезда на родину успокоить поселенцев своим появлением. Хотя разбойники разыскивались государственными сыщиками, он со своей стороны хотел отрядить людей в помощь им.

Когда многочисленные визиты грандов и прочих вельмож страны окончились и совсем уже стемнело, к его комнате подошел штурман Мартин и попросил Сандока доложить о нем. Но Эбергард сам вышел ему навстречу, радушно протягивая руку.

– Входи, Мартин! Судя по выражению твоего лица, у тебя важная новость!

– Очень важная, князь, – кормчий притворил за собой дверь.

– Называй меня по-прежнему, Мартин. Ты же знаешь, я не люблю титулов. Для тебя я был и останусь господином Эбергардом! Давай присядем, а Сандок зажжет нам свечи.

– Как пожелаете, господин Эбергард. – Мартин присел на стоявший поблизости стул. – На самом деле это были Фукс с сообщником.

– Я так и думал, судя по рассказу Шенфельда. Откуда ты это узнал?

– Я его только что видел на берегу. Он меня не заметил, я же его отлично разглядел.

– Значит, он в Рио?

– Только что приехал, господин Эбергард. Он говорил с негром, который, без сомнения, и есть тот мошенник.

– Марцеллино! Значит, этот черный тоже принадлежит к шайке? Отчего ты не схватил их?

– Тогда бы господин Эбергард не увидел ни меня, ни Фукса.

– Ну, рассказывай!

– Час назад я оставил «Германию», украшенную тридцатью флагами в честь сегодняшнего торжества, чтобы явиться сюда. Я подходил уже к улице Иеронима, как вдруг заметил трех мужчин, которые свернули к трактиру на берегу. Негр показался мне знакомым. С ним были двое белых. Я осторожно пошел за ним, стараясь остаться незамеченным. На террасе у трактира было темно, так что я мог усесться там со своею кружкой пива. И тут я узнал негра, а в одном из белых – Фукса, второй был мне незнаком. Видно, именно он выдал себя за сына господина Эбергарда, и тут я понял, что это один из тех мазуриков, которых мы видели в трактире «Белый Медведь». Я не упустил бы их, если бы был не один. С тремя мошенниками я бы еще справился, напади на них врасплох, но к ним подошли еще двое. Как я после понял, один из них был капитаном невольничьей шхуны, а другой кем-то вроде штурмана. Фукс о чем-то с ними условился, и мне казалось, что речь шла