— нет, определённо — в какой-то момент начнут задевать тебя за живое, у тебя уже есть новая семья, ожидающая своего часа, готовая любить тебя, быть твоей семьёй настолько, насколько тебе это нужно.

Он смотрит на меня с любопытством, нахмурив брови.

Я убираю волосы с его мокрых от слёз щёк и улыбаюсь.

— Моя семья.

Глава 27. Зигги

Плейлист: Yoke Lore — Beige

Если бы вы сказали мне месяц назад, когда я сидела за родительским столом, расстроенная, одинокая и застрявшая, что сегодня вечером я буду здесь, и отблески свечей будут плясать на лицах моей семьи, а крошки (только без глютена) будут рассыпаны по белой скатерти, на которую мы опираемся локтями, я бы рассмеялась вам в лицо.

И всё же мы здесь.

Я улыбаюсь, оглядывая сидящих за столом моих родителей, которые улыбаются в нашу сторону, склонив головы друг к другу. Уилла ухмыляется в бокал с вином, безуспешно пытаясь сделать глоток без смеха. Фрэнки, запрокинув голову, хихикает. Мои братья так громко хохочут. Райдер вытирает глаза и заливисто смеётся. Рен хватается за грудь — признак того, что его реально пробило на ха-ха. Вигго хихикает, откидываясь на спинку стула и вытирая лицо.

А справа от меня Себастьян, упёршись локтями в стол и опустив голову, хохочет прямо во всё горло, так глубоко и сильно, что всё его тело сотрясается. Он поднимает взгляд прямо на меня и ловит мой пристальный взгляд. Я улыбаюсь, мои щёки горят от бокала красного вина… и, возможно, от чего-то ещё.

Может, от удовольствия просидеть рядом с Себастьяном у моих родителей последние два часа, задевая друг друга коленями под столом, поедая десерт, потягивая кофе (для него) и вино (для меня). Может быть, от странной радости, когда я увидела, как моя мама снова обняла Себастьяна, когда мы пришли, а затем потащила его на кухню, показывая ему все безглютеновые печенья, которые у нас были, и кладдкаку, шоколадный торт без муки, который она всегда готовила для fika и который, естественно, не содержит глютена. А потом она отвела Себастьяна в гостиную и показала ему одну за другой позорные фотографии нашего взросления, задерживаясь на моих снимках, пока широкая, радостная улыбка не озарила лицо Себастьяна, и он не посмотрел в мою сторону, удерживая мой взгляд, как сейчас.

— Как у тебя дела, Сигрид?

— Хорошо, Себастьян, — я прикусываю губу и закрываю глаза.

Он толкает меня под столом своим коленом.

— Что не так?

— Я… — открыв глаза, я встречаюсь с ним взглядом. — Я называла тебя полным именем. Я называла тебя так несколько недель, и… он зовёт тебя так, — я нахожу его руку под столом и сжимаю её. — Прости. Я не знала. Я бы никогда…

— Зигги, — Себастьян наклоняется ко мне, понижает голос, его мягкие серебристые глаза не отрываются от моих. — Сначала, когда ты меня так назвала, это меня чертовски разозлило, но это продлилось минут пять. Потом я понял, что мне нравится, когда ты называешь меня Себастьяном. Ты… — он пожимает плечами. — Такое чувство, словно ты вычеркнула это — его голос, те воспоминания о том, как он обычно произносил это имя. Просто написала прямо поверх всего этого красивыми закорючками, которые поглотили эти дерьмовые каракули под ними, — его взгляд всматривается в мой. — Помнишь, я же говорил тебе, что не против, чтобы ты меня так называла. Не волнуйся.

— Ты уверен? — шепчу я. — Потому что, Себ, я бы никогда…

— Себастьян, — шепчет он в ответ. — Называй меня так, как называла. Не меняй этого. Не меняй только потому, что я потерял самообладание в процедурном кабинете и рыдал, как ребёнок.

— Ты не рыдал, как ребёнок, — я прижимаюсь костяшками пальцев к его бедру. — Ты чувствовал свои чувства. Это хорошо. Здорово. Естественно.

— Ну, тогда не меняй то, что для нас естественно, и то, что ты делала, хорошо?

Я смотрю ему в глаза, когда его пальцы находят мои и переплетаются с моими.

— Хорошо.

— Ладно, детишки, — Фрэнки медленно встаёт, зевая. — Я устала.

— Отправляемся домой, Франческа, — Рен тянется за спинку стула, где к стене прислонена её трость, и ставит её перед Фрэнки. — Люблю вас, семья.

Фрэнки берёт трость и улыбается ему, прежде чем послать нам всем воздушный поцелуй.

— Люблю вас, хулиганы. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — кричим мы. — Любим вас!

Мама встаёт со стула, и папа тоже поднимается с небольшой задержкой, следуя за Реном и Фрэнки, чтобы проводить их.

— Давай, Лесоруб, — Уилла допивает последний глоток вина. — Нам тоже пора ложиться спать. Завтра ранним рейсом домой.

Райдер кивает, наклоняется вперёд и начинает собирать грязные тарелки.

— Оставь их, Рай, — Вигго встает и забирает у него тарелки. — Вы двое, ложитесь в кроватку и поспите немного. Мне утром некуда спешить.

— Но ты же сам всё испёк, — говорю я ему.

— Пару партий печенья. Ничего особенного…

Себастьян встаёт и забирает тарелки у Вигго, прежде чем мой брат успевает осознать, что произошло. Ловко обойдя меня, Себастьян быстро и умело проходит вдоль стола, собирая тарелки и бокалы с вином. Я следую его примеру.

Вигго сердито смотрит Себастьяну в спину, пока тот несёт огромную стопку грязной посуды на кухню, аккуратно ставит её на стол, затем открывает посудомоечную машину, чтобы загрузить её.

Я перегибаюсь через стол, сжимая бокалы в одной руке, и тычу брата в грудь.

— Чего ты на него так хмуришься? Он просто моет посуду.

— Вот именно, — бормочет он, хмурясь и собирая последние чашки из-под кофе. — Я не хочу, чтобы он мне нравился. Но, думаю, мне придётся симпатизировать ему, если он действительно так предан своему делу.

— Мытью посуды?

Он тянется мимо меня за последней чашкой и тяжело вздыхает, хмуро глядя на Себастьяна.

— Помимо всего прочего.

Я морщу нос.

— Что ты…

— Спокойной ночи, Зигги, — Уилла раскрывает объятия для меня.

Я обнимаю её в ответ одной рукой, сжимая бокалы с вином в другой, а потом Уилла, громко зевая, начинает