ухаживал за этим здоровенным жеребцом Васькой, словно за малым ребенком. Он любил оружие и почувствовал себя самым счастливым человеком, когда Куйбышев подарил ему свою шашку. Да, он любил войну — так о нем говорили. Когда Валериан Владимирович заговорил об этом, Нестеренко удивился:

— Откуда вы взяли? Не войну, а дело свое военное люблю. А где ж его, дело, покажешь, как не в бою? Драку люблю — это точно. Всегда дрался на кулачных боях.

Всю ночь они не сомкнули глаз, разрабатывали план прорыва блокады и соединения с астраханскими войсками. Уточняли расположение частей противника, распределяли силы.

Снова Фрунзе действовал энергично, оперативно, был весь порыв, устремленность.

— Откладывать надолго атаку нельзя, из-за нас, — сказал он не то в шутку, не то всерьез. — На пароходе вернуться в Астрахань не можем — потопят. А возвращаться надо, и как можно скорее. Значит, придется прорываться к Астрахани посуху. Да и продуктов привезли маловато.

Силы бойцов словно бы удесятерились. До этого все считали себя обреченными. А теперь, когда в Черный Яр запросто приехало самое высокое начальство, приехало без всякой охраны, на маленьком пароходе, стало казаться, будто все возможно. И блокаду прорвать не так уж трудно.

Но все было не так легко. Ум осторожный назвал бы подобную попытку авантюрной, противоречащей законам логики. И все трое конечно же согласились бы с этими доводами, но действовали бы так, как подсказывает им долг, внутреннее чутье. Осторожные умы слишком уж опутывают себя условностями, очерчивают себя волшебными кругами дозволенного и недозволенного.

И Фрунзе, и Куйбышев, и Киров прибыли сюда с единственной целью: воодушевить людей, теряющих мужество, повести их за собой. В победе они были уверены. Неуспех исключался. Они были из металла особого литья — большевистского, им верили беззаветно. И они беззаветно готовы были жертвовать своими жизнями ради этого Черного Яра, который и на картах не обозначают.

В атаку перешли утром. Противник, меньше всего ожидавший нападения со стороны изнуренного осадой Черноярского гарнизона, долго не мог понять, что же происходит.

Жаркий бой длился до вечера. Вечером противник дрогнул и побежал. Его расстреливали из засад пулеметными очередями, рубили шашками. А со стороны Астрахани наперерез шли свежие подразделения.

Блокада была прорвана. И только когда бой закончился, Фрунзе сказал:

 — Поздравляю вас, Валериан Владимирович: вы назначены исполняющим обязанности командующего Одиннадцатой армией! Успеха вам и побед!

Куйбышев был растерян:

— Но я никогда не командовал армией!

Фрунзе усмехнулся:

— А я никогда не командовал Туркестанским фронтом. Попробуем? Помните, что говорил Гайавата?..

— Помню. Он говорил: не знамши броду, не суйся в воду.

— Ну брод, положим, вам хорошо известен.

Фрунзе уехал, а Валериан Владимирович стал командующим армией.

Командарм закрылся у себя в кабинете и глубоко задумался. Какому из фронтов должна подчиняться 11‑я армия? То был немаловажный вопрос. От решения его, возможно, зависела судьба самой армии.

До сего времени 11‑я армия как бы висела в воздухе. Ей помогали штабы и Восточного и Южного фронтов. Теперь появился Туркестанский фронт, который согласен помогать. Но у армии должен быть один хозяин.

Части Восточного фронта продвинулись далеко за Уральский хребет, шли по Сибири. Колчак при последнем издыхании. Фрунзе, став во главе Туркестанского фронта, должен прежде всего освободить Оренбургскую и Уральскую области, разгромить генералов Белова и Толстова. И это потребует огромного напряжения. Где уж тут помогать 11‑й армии!..

Разумнее всего передать ее в состав Юго-Восточного фронта, у которого достаточно резервов....

Вошел Киров. Он был какой-то сникший, вялый, с пепельно-серым лицом.

— Что случилось, Сергей Миронович?

— Погиб Чапаев... и весь его штаб!..

7

Отряд медленно продвигался в глубь пустыни. Каракумы дымились. Песчаный ураган набирал силу, пригибал низко к земле кусты песчаной акации. Вскоре вокруг ничего нельзя было разглядеть.

Они шли от Казанджика уже трое суток, сперва по твердому, как железо, такыру, потом по песку, а до Красноводска было так же далеко, как и в самом начале пути. По дороге туда были две крупные железнодорожные станции: Айдин и Джебел. Штаб дивизии генерала Литвинова находился на станции Айдин, резервы — на станции Джебел, почти под Красноводском.

Песчаная буря все закручивала и закручивала вихри, сбивала с ног и людей и лошадей. Стрелка компаса металась из стороны в сторону, словно взбесилась. Только бы не заблудиться среди высоченных барханов! Отряд идет на верблюдах, на лошадях и просто так, пешком. Увязают сапоги в песке, ноют натруженные ноги. Кончается вода в бочонках-челеках, прикрученных к верблюжьим седлам.

Конь члена Реввоенсовета Туркестанского фронта Куйбышева едва плетется. Клубится, взрывается по сторонам серый песок, смешанный со снегом. Каракумы... Жесткие снопы эркек-селина. Эркек по-туркменски значит «мужчина». Странное название для растения. Впрочем, чтобы выжить, выстоять в этих безводных песках, нужно быть мужчиной.

Нет конца-краю пустыне. Куйбышев вспоминает, как все случилось с его назначением. Сначала назначили членом комиссии по делам Туркестана. Этим делом занимался Центральный Комитет партии. Ильич сам подбирал каждую кандидатуру, так как придавал комиссии исключительное значение. В Туркестане была сложная обстановка. Турккомиссия, куда вошли кроме Куйбышева и Фрунзе также давние знакомые Валериана Владимировича Голощекин и Элиава и другие товарищи, была наделена полномочиями не только государственного, но и партийного характера.

В Ташкент Куйбышев приехал месяц назад и сразу же с головой ушел в своеобразную работу, которую Ильич определил как «установление правильных отношений с народами Туркестана».

На первых же порах возник вопрос: на кого здесь можно опереться? Не на кого. Местные партийные организации, как ему казалось, разъедает ничем не прикрытый национализм. Но, побывав в Самарканде, убедился, что все не так безнадежно, есть в Туркестане здоровые силы. Есть подлинные большевики-ленинцы.

И все-таки Куйбышев не мог отделаться от мысли, что, пока белые поблизости, судьба Туркестана весьма неопределенна. Противник укрепился в Кизыл-Арвате, Семиречье, Фергане. В центре республики находились эмирская Бухара и Хивинское ханство, где обосновались англичане. Все фронты предстояло ликвидировать. И эту непосильную задачу возложили на тридцатидвухлетнего Куйбышева, сделав его членом Реввоенсовета Туркестанского фронта. Он должен организовать от Тянь-Шаня и Памира до Каспия вооруженные силы, которые весьма малочисленны и разрозненны.

Решил начать с ликвидации партизанщины, с дисциплины. Нужно добиться единого управления в армии, раскиданной по всем фронтам! И в это же время необходимо в самые короткие