за новостями о расчистке местности и спасательных операциях, переселении жителей и восстановлении района. Когда я наткнулась на статью, где упоминалось, что фирма-подрядчик планирует реконструировать мой старый район, походило на то, будто я, наконец, увидела радугу.

Я попросила Рыжего связаться с этой фирмой и предложить финансирование восстановления — материалы, рабочую силу, всё. Мы открыли фиктивный счет и наняли адвоката, и с тех пор отправляем деньги анонимно. Я по максимуму держалась от всего этого на расстоянии. До сегодняшнего дня даже не знала, какая фирма занимается реконструкцией, но время от времени беспокоилась о том, выполняют ли подрядчики обещанное. Судя по всему, мои волнения были излишними. Район выглядит потрясающе. Даже красиво. Я почти завидую любой маленькой девочке, которая будет расти здесь в ближайшие годы.

— Никакого сравнения? — спрашивает Рыжий, подходя ко мне, пока я таращусь по сторонам.

— Абсолютно, — честно признаюсь я. — Дома, стоявшие здесь раньше, по сравнению с этими были лачугами. Сейчас они — настоящие дворцы.

У меня щиплет глаза, и мне приходится пробраться под солнцезащитные очки, чтобы стереть начавшие капать слезы. Не ожидала, что меня так растрогают эти изменения, но я не могу не думать, что где-то здесь есть знак. Некое послание вселенной о возрождении из обломков, об извлечении красоты из уродства.

Место, откуда я родом, всегда было для меня точкой напряженности. Даже на моей странице в Википедии моим родным городом значится Майами. Единственные хорошие воспоминания, которые у меня остались от этого маленького городка в Северной Каролине, связаны с Леви, а после того лета, когда мне было восемнадцать, эти воспоминания тоже были испорчены. Однако, вернувшись сюда, я не могу отделаться от мысли, что что-то меняется. Преобразуется или, возможно, раскрывается.

— Это кажется таким важным, — шепчу я Рыжему. — Похоже на исцеление.

В ответ доносится его согласное мычание, и я смаргиваю слезы, глядя на дом, пока влага не высыхает. Повернувшись, разглядываю остальные дома, замечая, что бригады работают в глубине квартала над парой недостроенных домов. Я не хочу их беспокоить. К тому же, я увидела то, ради чего приехала. Уже собираюсь вернуться к машине, когда меня останавливает голос, зовущий меня по имени.

— Саванна, — повторяет он, на этот раз ближе, и я медленно поворачиваюсь.

Мозг пытается быстро собрать разрозненные детали головоломки. Леви в джинсах, футболке и каске с планшетом в руках. На ногах темно-коричневые рабочие ботинки. На нагрудном кармане простой белый логотип. Мой взгляд фокусируется на нем.

Фирма-подрядчик «Восточное побережье».

Я снова смотрю на лицо Леви и вижу, что он изучает меня с таким же удивлением.

— Твоя компания — «Восточное побережье», — медленно говорю я. Он резко кивает.

— Ты — анонимный спонсор, — говорит он, и мой кивок повторяет его.

В моей голове крутится так много мыслей, и я не способна понять ни одну из них, но чувствую облегчение. Тепло. Даже опьянение. Леви руководил восстановлением моего старого района. Леви настаивал на том, чтобы не экономить — только качественные материалы, квалифицированная рабочая сила, качественное жилье. Неужели Леви — мое послание от вселенной?

Прежде чем кто-либо из нас успевает что-то сказать, я слышу позади себя тарахтение автомобиля и звук заглушаемого двигателя. Вижу, как Леви скользит взглядом за мое плечо, и когда он снова переводит внимание на меня, с его лица сходит вся краска. Похоже, он хочет что-то сказать, но я поворачиваюсь к машине, припаркованной у обочины.

Ожидаю увидеть папарацци, но это еще один грузовик «Восточного побережья», с пассажирского сиденья которого соскакивает Бринн с двумя большими пакетами с фаст-фудом. При виде меня она улыбается, и я отвечаю ей тем же, пока грузовик не обходит женщина с пакетами фаст-фуда.

Мой желудок падает. Сердце останавливается. Я едва могу дышать.

— Папа, — кричит Бринн, подбегая к нам. — Мы привезли тебе и ребятам обед.

— Спасибо, Босс, — слышу я голос Леви.

— Привет, Сав! — здоровается Бринн, но я на нее не смотрю.

Я не могу оторвать глаз от женщины, и когда она замечает меня, то останавливается. Не двигается. Не делает ни шагу ближе. Просто смотрит на меня, и мой затуманенный мозг пытается отыскать еще детали головоломки.

— Мама?

Мой голос — не что иное, как хрип, тихий и потерянный. Я снова звучу как пятнадцатилетний подросток. Мама открывает рот, но тут же закрывает его, не говоря ни слова.

— Мама? Мисс Шэрон — ваша мама? — Бринн обращается к моей матери так фамильярно, что я чуть не падаю. — Почему Сав называет вас мамой, мисс Шэрон?

Мама не отвечает. Только слегка улыбается Бринн, а затем снова смотрит на меня. Она стоит неподвижно, как статуя, и я рассматриваю ее. Выглядит она моложе, чем я ее помню. Темные волосы собраны в хвост, тело наконец-то обрело вес и форму. Щеки не впалые. Глаза не ввалившиеся. Я фокусирую взгляд на ее руках, и, как будто зная, что я ищу, она поворачивает их, чтобы ясно показать сгиб локтя.

Никаких следов. Никаких видимых шрамов. Никаких признаков того, что она что-то принимает таким способом.

Потом я замечаю еще кое-что. На ней такая же футболка, как и у Леви. Такая же, как и у Дасти и остальных ребят из фирмы Леви, которых я видела на съемочной площадке. Нагрудный карман гордо венчает логотип «Восточного побережья». И когда еще одна деталь встает на место, я снова и снова чувствую пинки ботинка Терри со стальным носком.

Только на этот раз пинает не Терри.

Я перевожу взгляд на Леви.

— Она работает у тебя? — тихо спрашиваю я, и он снова кивает. — С каких пор?

Он сглатывает, прежде чем ответить, но это единственный признак того, что он обеспокоен моей реакцией. Его глаза остаются сосредоточенными на мне, лицо — суровым, а поза — неподвижной. Ни намека на стыд или раскаяние.

— После урагана.

Я моргаю, избавляясь от слез. Это похоже на предательство. На ложь или злонамеренно хранимую тайну. Она работает на него уже два года.

Два. Года.

Моя мать была частью жизни Леви. Частью жизни Бринн. И сейчас я, как никогда, чувствую себя аутсайдером. После всего, через что меня заставила пройти моя мать. После того, как она стала причиной моего вынужденного побега. После всего этого Леви дал ей работу? Впустил ее в свою жизнь?

Моя мать была врагом. Злодейкой. У нее не должно быть доступа к тому, чего я хотела больше всего, но не могла получить.

— Почему? — спрашиваю я Леви, но он не отвечает. Я понижаю голос до шепота. — Как ты мог?