– Зато я хочу, – говорит Питер Джекевэй голосом, который кажется мне чужим.

Меня резко разворачивают на живот, выворачивая руки, заламывая их за спину. Я пытаюсь брыкаться, но Питер сидит сверху: слишком тяжёлый, чтобы я могла его сбросить. Что-то обвивает мои запястья, царапая кожу, – откуда он взял верёвку?..

– Прекрати, – он грубо дёргает меня за волосы, вынуждая задрать голову, и перед глазами блестит сталь.

Я замираю ещё прежде, чем к горлу прижимается лезвие бритвы. И не чувствую ни отчаяния, ни обиды – лишь то, как кровь методично выстукивает в висках «не может быть». Дура, Лайза, какая же ты дура… поверила в красивую ложь, которую он тебе наплёл, прекрасно зная, что жизнь – не сказка…

– Питер…

– Если будешь хорошей девочкой, я уберу бритву, получу то, что мне нужно, и выставлю тебя из дома. Станешь сопротивляться – можешь случайно напороться горлышком на лезвие, и то будет не моя вина.

– Всё… всё, что ты делал… было ради…

– Твой сопливый братишка был прав. Насчёт того, что я умирал от скуки в своём захолустье. А ты оказалась идеальным пополнением коллекции «милые девочки, убеждённые, что только они не поддаются магии несчастного одинокого красавчика Питера Джекевэя». – От тошнотворной ухмылки в его голосе меня начинает мутить. – С тобой всё вышло куда веселее, чем с другими, но любые ощущения приедаются, даже самые острые. Хватит с меня салочек со стражей. И придётся тебе постараться, искупая то, через что мне пришлось пройти ради твоих сомнительных достоинств. Мне убрать бритву?

Я молчу, и лезвие царапает кожу:

– Да или нет?

– Да.

Я отвечаю чуть слышно, но он слышит.

Я выдыхаю, следя, как бритва медленно скользит перед моими глазами, поднимаясь наверх. Выжидаю ещё немного и, отчаянным рывком перевернувшись на спину, задираю колени, пиная его по ширинке… но промахиваюсь – и бью значительно ниже, чем собиралась.

Ответный удар – кулаком в живот – заставляет меня задохнуться острой, пронзающей болью. Следующий – по скуле – заволакивает слезами глаза и погружает комнату в тёмное марево.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.

От боли я не вижу его лица, но прекрасно слышу голос: он кажется мне ещё более чужим, чем минуту назад. От боли я не могу двигаться, но прекрасно чувствую, как Питер расстёгивает мои джинсы и рывком стягивает их с бёдер, разрывая молнию. Он что, совсем спятил? Скоро вернутся Эш и Рок, они всё знают и всё поймут, и за мной по пятам идёт стража, и…

…и тут я вспоминаю трикветр, сияющий белым светом, и понимаю.

– Это кошмар, – выдыхаю я. – Это не по-настоящему! Видение, просто видение!

Боль и тяжесть мужского тела исчезают, стоит мне произнести последнее слово. Тут же оказывается, что я не лежу, а стою с закрытыми глазами.

Когда я открыла их, то всё ещё была на перекрёстке, в сердцевине трикветра, линии которого светились неяркой ровной белизной. Рубин в опущенной руке давно остыл, вокруг клубились клочья тумана, льнувшие к тонкой высокой фигуре, застывшей передо мной. Длинные одежды незнакомца походили на мантию, сотканную из небесной черноты над моей головой; он шагнул ближе, прорезая туман, – и я наконец разглядела кожу цвета белого пепла, тонкие черты длинного лица, обсидиановый блеск волос, глаза, сиявшие янтарным огнём.

– Да, дитя. – Узкие бледные губы незнакомца исказила улыбка, беспощадная и острая, как клинок. – Это было лишь видение.

Опомнившись, я согнулась в торопливом поклоне – и запоздало выдохнула:

– Благодарю тебя, о великодушный Донн, Повелитель Тьмы.

Тёмный бог разглядывал меня так, как смотрит на редкую бабочку коллекционер, приготовивший булавку.

– Выпрямись, дитя. – Вокруг раскинулись зелёные поля, купавшиеся во тьме первой августовской ночи, но его голос звучал шелестом ветра в умирающей листве. – За что же ты благодаришь меня?

Я послушно подняла голову:

– За то, что соизволил откликнуться на мой призыв.

– Ты совершила ритуал по всем правилам в надлежащую ночь. Ты согласна была заплатить нужную цену. Отчего же мне не откликнуться?

Высокий, гибкий, как тростник, он был прекрасен острой, беспощадной красотой пожара, смерча, падающей звезды – зрелища, которым лучше любоваться издали. Он был похож на человека – и каждой чертой, движением, взглядом бесконечно непохож. Я не видела его ног, но готова была поклясться, что там, под длинными полами тёмного плаща, они не касаются земли, и вокруг него…

Я почти видела чёрное марево, преломляющее свет в сантиметре от его тела.

– Я боялась, что ты сочтёшь меня недостойной своего общества, о несравненный Повелитель Кошмаров.

Он издал короткий смешок: приятный, мелодичный – и пробиравший ужасом до костей.

– Дитя, обученное столь изысканным манерам – редкость в это время. Уже ради подобной диковинки стоило выбраться в услужливо распахнутую дверь из моего мира. Чего же ради ты пошла на подобный риск, леди Элайза Форбиден? Спрашивай то, что хотела спросить.

…он не был частью этого мира. Никогда не мог бы ею стать. Даже здешнему свету не суждено было его коснуться. И за то, что я его вижу, должно быть, мне стоило благодарить светила его мира, каким-то образом даже здесь озарявшие его лицо.

– О бесподобный Властитель Ночи Самайна, один из твоих подданных недавно заключил контракт с обитателем этого мира. Целью этого контракта было моё убийство. Быть может, и моей семьи. – Как бы тяжело это ни было, я старалась не отводить взгляд. – Я хотела бы узнать имя контрактора, если это возможно.

– Разве ты не желаешь расторжения сделки? Довольно одного моего слова, и мой… питомец навсегда оставит тебя в покое, а его временный господин не увидит нового рассвета. Кем бы он ни был.

Не проси у богов слишком много.

Правило номер один для всех, кто хочет вызвать бога и остаться в живых.

– Мне нужно только имя, о щедрейший Повелитель всех фоморов. Больше ничего.

В его широких зрачках таилась древняя тьма. Или две маленькие вселенные? Если присмотреться, можно даже заметить серебристые точки звёзд…

– Что ж, ты права. Один из моих фоморов охотится за вами, повинуясь чужим приказам, – мягко молвил Донн. – Однако я не могу назвать тебе имя того, кто заключил сделку.

…никогда не возражай богу. И не спрашивай лишнего.

Правило номер два для всех, кто хочет вызвать бога и остаться в живых.

– Но я могу сказать тебе, кто он, – улыбнувшись, добавил Донн. Видимо, моё терпеливое молчание пришлось ему по нраву, но я не позволила себе даже выдохнуть с облегчением. – Ты ошиблась, дитя. Тот, кто хочет убить тебя, – не обитатель этого мира, а в скором времени он и вовсе переместится в мир потусторонний. Потому ему и нужна ты, ведь он может спасти свою жизнь лишь за счёт крови своего первенца. С первого же дня твоих злоключений он был неподалёку, дёргая за ниточки, управляя каждым твоим действием… начиная с того момента, как спас тебя из-под колёс.