“Нет, всё куда проще. Это в действительности невозможно.”

“Как это невозможно, ты ведь сам говорил про долбаных богов, способных воскрешать последователей. Или какие-то жалкие боги способны на большее чем ты?”

“Ты, видимо, не достаточно хорошо меня понял. Говоря:”Твоя сестра мертва.” я имел в виду не кусок мяса, лежащий в соседней комнате. Его возможно вернуть к подобию жизни прямо сейчас, без особых проблем, точно так же как и превратить в универсальное вместилище. Нет, я имел в виду саму Соню, то что являлось воплощением её сути. Душу.”

“Подожди. Подожди. Подожди. Душа после смерти попадает в изнанку, прошло совсем немного времени. Она должна быть там!”

“В изнанке этого места прямо сейчас находится существо, в несколько десятков раз превосходящее по силе убитого мной нерождённого. Отделившись от тела, душа Сони попала прямо в пасть этой твари. Даже я не пережил бы подобной встречи в своем нынешнем состоянии. Это конец.”

“Но может же быть, хотя бы крошечная возможность, что она сбежала, спряталась, или её спас проходящий мимо бог!”

“Ты видишь сгустки золотистой энергии?”

“Да! Это значит, что всё в порядке?”

“Это в точности такая же энергия как у самой Сони. Судя по её количеству и концентрации в пространстве этой комнаты, можно сделать всего два вывода, либо твою сестру пытали здесь на протяжении последней недели, что невозможно, либо её душу разорвали в процессе поглощения. В совокупности с остальными данными, окончательная смерть Сони — это факт. Такова цена твоего милосердия.”

— Если ты хочешь показать мне мою ошибку, то у тебя получилось! Я всё понял! Я не буду больше оспаривать твои решения. — Сбивчивый прерываемый всхлипами голос сам вырвался из моего рта — Только прошу, спаси Соню! Должен же быть какой-нибудь способ!

“Дело не в демонстрации ошибки, и даже не в моём нежелании помочь. Сестра была важной опорой твоего психического здоровья, а значит, её жизнь представляла определенную ценность, до тех пор, пока у нас одно тело. Я действительно не могу воскресить Соню.

Поднять тело. Да. Но в вашей культуре это не более чем надругательство над трупом. Убить тварь и выдрать из неё остатки души. Да. Даже несмотря на то, что подобное действо потребует непростительно больших затрат времени и усилий. Но получившийся в результате огрызок, не будет иметь ничего общего с Соней помимо условных рефлексов. Я могу сделать ещё множество вещей с оставшимися от неё остатками. Вот только смысла в этом не будет.

Разрушение души, является окончательной смертью. Без поправок. Без возражений или альтернатив. Я сам проверил это. Мой учитель проверил это. И сотни триллионов богов и гениев, находящихся в радиусе полутора миллионов миров от вашей земли, точно так же потерпели неудачу в своих попытках произвести полноценное воскрешение.”

— А боги?! Они же бессмертны!

“Боги бессмертны для других, но не для себя. Умирает личность. Воскресает образ сформированный из молитв последователей.”

Ноги подкосились. Силы покинули меня вместе с последней надеждой. В сознании будто образовалась чёрная дыра, поглотившая все мысли и эмоции.

— Ты меня игнорируешь? — Раздался над ухом противный голос — Это обидно, знаешь ли! Очень, очень.

Пустота за долю секунды заполнилась всепожирающей яростью.

Глава 32

Энст

Я медленно поднял глаза на лицо стоящей рядом Ксюши. За прошедшие с последней встречи часы она сильно изменилась. Кукольное лицо приобрело синюшный оттенок. Неестественно алые губы были искривлены в глупой улыбке, казавшейся совершенно чужеродной на лице, обычно безэмоциональной девушки. Огромные глаза налились кровью из полопавшихся сосудов настолько, что белок стал практически алым. На лбу зияла трехсантиметровая незаживающая рана, сквозь которую проглядывала желтоватая кость. Из-под воспаленных лоскутов порванной кожи свисали несколько мёртвых белесых нитей.

Подобное зрелище, наверное, должно пугать?

Я медленно поднялся на ноги, по-прежнему смотря в Ксюшины глаза.

— Ну так ты буд… — кулак врезался в мягкий живот с такой силой, что легонькое тельце отбросило на гнилой сервант, стоящий у стены — Ай! Голос говорит, я не должна убивать людей! Иначе будет больно, больно! Не заставляй меня!

Моя босая ступня впечаталась точно в солнечное сплетение. Из раскрытого в беззвучном крике рта на меня брызнуло кровью вперемешку со слюнями и полупереваренной едой. По несущей стене здания за спиной девушки пошли трещины.

— Я не хочу, чтобы снова было больно, больно. — С трудом прохрипела сложившаяся в позу эмбриона девушка. — Не надо!

Левой рукой я схватил её за волосы и одним рывком поднял на ноги. Кулак правой руки с размаху впечатался в залитое слезами лицо.

Громко хрустнуло. В моей сжатой кисти остался огромный клок волос, а сама Ксюша, пролетев несколько метров, врезалась в стену комнаты, из которой до этого говорила со мной. С огромным трудом она смогла удержать равновесие и даже попыталась поднять руки, чтобы защититься.

На этот раз кулак врезался в челюсть. Щека порвалась. На пол посыпались выбитые зубы. Худые ноги подкосились, но упасть девушка не смогла. Левой рукой я крепко сжимал её горло, прижимая Ксюшу к стене.

Ненависть пожирала меня изнутри, заставляя наносить удар за ударом.

Наконец, не выдержала стена. Потеряв точку опоры, я рухнул вперед прямо на залитую кровью девушку, от кукольного лица которой осталось только кровавое месиво, перемешанное с осколками раздробленных костей.

Из неровной дыры на месте рта по-прежнему вырывалось хриплое дыхание.

Она слишком живучая.

Бить придётся очень долго.

С трудом приподнявшись на трясущихся руках, я схватился за тонкое горло.

Кисти рук плотно обхватили шею.

Большие пальцы легли точно на гортань.

Лишенное кислорода тело подо мной начало судорожно дёргаться.

Я сжал пальцы лишь сильнее, перенеся при этом весь вес своего тела на напряженные до предела руки.

Судороги становились всё сильнее. Безвольная до этого девушка начала размахивать руками и ногами, пытаясь сбросить меня.

Но разница в силе была слишком большой.

Внезапно одним из махов, ей удалось очень удачно попасть мне по подбородку, из-за чего моя голова дернулась вверх, и я увидел лежащее на кровати тело. Увидел такое родное лицо, лишившееся искры жизни. Встретился взглядом, с помутневшими глазами Сони, смотрящими будто бы с укором.

По телу прошла волна озноба, а из глаз брызнули слёзы.

Что я, черт меня подери, делаю?

Избиваю беззащитную девушку, сошедшую с ума от горя?

Если кто и заслуживает здесь самой страшной и мучительной смерти, так это я сам.

Уверен, если бы сестра увидела меня сейчас, она разочаровалась бы