Стараясь наступать на относительно безопасные участки пола, как можно дальше от грязных шприцев, я добрался до третьего этажа. Из четырех находящихся на пролёте квартир, только одна была в наличии дверь. На полу перед ней, на пустой, размокшей коробке из-под пиццы, отчетливо проступал отпечаток подошвы ботинка, размера примерно тридцатого. Похоже, мне именно сюда.

— Есть кто? — переборов волнение, я немного приоткрыл, оказавшуюся незапертой, дверь и заглянул внутрь на удивление относительно чистой, по сравнению с подъездом, квартиры.

— Заходи, но не дальше прихожей — Раздался из глубин квартиры знакомый, на этот раз ничем не искаженный голос — И дверку за собой прикрыть не забудь.

— Ксюша. Это ведь ты?

Ну да в самом деле. Кто ещё мог похитить мою сестру, если не знакомая, отца которой я убил, и имеющая ко всему прочему доступ к моей личной информации. Эх, почему я такой тупой, нужно было связать её хотя бы, а не отпускать на все четыре стороны. Но как бы я после этого смотрел в глаза сестре, если бы причинил столько боли беззащитной девушке, имеющей полное право меня ненавидеть? Почему чёрт побери всё так сложно…

— Ксюша? — Раздался звук удара чем-то тяжелым, с разделяющей нас стены посыпалась штукатурка — Да! Да! Наверное Ксюша. Нет. Точно Ксюша. Это ведь правда?

— Ага. Правда. — я вроде бы слышал, что с террористами, взявшими заложников, нужно разговаривать максимально спокойно, чтобы не спровоцировать случайно на агрессию, особенно если они ведет себя… Вот так вот. — Тебе нужен я, а не Соня. Она ни в чём не виновата.

— Ты прав, я ненавижу именно тебя. Сильно, сильно. Не помню, правда, почему — Спрятавшаяся на закрытой кухне квартиры девушка говорила очень странным растерянно восторженным голосом — А когда вспомнить пытаюсь, так голова болит. Сильно, сильно. И очень убить хочется. Кого угодно. Но лучше тебя всё-таки. Да. Да. Именно тебя. Ведь я тебя ненавижу. Сильно, сильно.

Из-за стены снова раздался сильный удар заставивший меня вздрогнуть.

— Только… Мне нельзя убивать. Понимаешь? Совсем, совсем нельзя. Иначе будет больно. Сильно, сильно. Давай ты сам себя убьешь. Хорошо?

— Отпусти сначала сестру — Оставаться спокойным было очень трудно, но я старался держаться изо всех сил. Правда, убрать из голоса сильную дрожь так и не удалось — Если она будет в безопасности, я сделаю всё, что ты от меня хочешь.

— Правда? Я так рада. Сильно, сильно. От мысли о твоём мертвом теле мне становится так жарко и приятно. Ах. Прямо снова хочется кого-нибудь убить. Жалко, что нельзя, это было бы приятно, приятно, если б не очень больно. — По стене снова чем-то ударили, а затем раздался звук, очень похожий на хлопанье в ладоши — Но твоя сестра уже в безопасности. Я забочусь о ней. Даже лицо помогла перевязать, после того как эта недотёпа упала им на нож. Так страшно. Целых одиннадцать раз упала. Я не вру! Правда! Правда!

Внутри снова вскипела ярость, тело словно само собой сделало широкий шаг вперёд.

— СТОЯТЬ! Я ЭТУ СУКУ КРАШЕННУЮ, СЕЙЧАС НА БАЙТСЫ ПОРЕЖУ И ТЕБЯ ЖРАТЬ ЗАСТАВЛЮ! — Безумный визг Ксении сработал так же отрезвляюще, как ведро холодной воды, вылитое на голову. Нужно быть сдержаннее, иначе Соню не спасти.

— Стою — я замер в полушаге, ухватившись за гнилой стеллаж, чтобы удержать равновесие.

— Ой я так рада! Ты такой послушный. — И снова это восторженный тон — Ну. Ты убьешь себя, чтобы мне стало приятно, приятно? Иначе придётся убить эту девушку, я правда не помню кто она… Но мне всё равно, если она утонет в красном, нам с тобой обоим будет, больно, больно. А это сделает мне чуть, чуть приятно.

— Да — кипящую ярость удерживать всё труднее и труднее. Нужно придумать, как выкрутится из этой ситуации. Если брошусь в атаку на Ксюшу, скорее всего, смогу победить, но это потеряет смысл, если она успеет навредить Соне ещё сильнее. Уж лучше я умру сам, чем позволю такому случиться. — Как ты хочешь, чтобы я себя убил?

— Чем больнее тем приятнее. Я уже думала об этом, пока шла сюда. Понимаешь ты тогда на крыше, почти без головы был, и не умер. Вот мне и пришлось подумать немножко. Это было больно сильно, сильно. — Радостно затараторила девушка — Но я справилась. Если тебе голова не нужна, значит, нужно тело испортить. А тут броня мешает, как назло. Она крепкая, раз папа сломать не смог, хоть и старался сильно, сильно. Но внутри-то всё мягонькое и нежное. Я сама видела!

— И? — Если сам ничего не могу придумать, то остаётся надеяться только на помощь Йормата. Наверное, стоило его раньше позвать, но у меня, после того как я то фото увидел, вообще всё кроме страха за Соню из головы вылетело.

“Йормат срочно нужна твоя помощь. Прошу, проснись!”

Я постарался бросить, что-то вроде мысленного зова внутрь своего сознания.

Ответа не последовало.

— Так вот. Если добраться до мягонького и испортить, тебе будет больно, больно, а мне приятно, приятно. И ты будешь корчиться, на грязном полу, пуская слюни. — В голосе Ксении появились томные нотки, прерываемые тяжелым дыханием, от которых мне стало ещё страшнее — И, если повезёт, наконец то умрешь и тоже накормишь, моего мальчика. А если нет, то мы сможем играть и дальше… Это будет так весело, весело. И когда закончится, мне, наверное, будет так приятно, приятно, как никогда до этого. ХИХИХИХИХИХИХИХИ.

Из-за стены раздался очередной удар. По поверхности грязного бетона с остатками покрытых чёрной плесенью обоев пошли трещины.

— Справа в шкафу стоит красная канистра. Пей. — Продолжила девушка уже куда спокойнее.

— Что это?

“Йормат, прошу, если ты сейчас поможешь, я больше никогда не буду оспаривать твои приказы! Только помоги мне спасти Соню! ”

И по-прежнему невыносимая тишина в ответ.

— ХИ. ХИ. Ракетное топливо, перемолотое в порошок и залитое соляркой. Оно хорошо пьётся, я проверила. У меня после одного глотка живот болел сильно, сильно! А еще вкус ужасный. Но ты не волнуйся, я туда ещё килограмм стевии добавила. Оно теперь сладенькое!

Я посмотрел на двадцати пяти литровую канистру, которую держал в руках совершенно другими глазами. Если раньше была надежда просто следовать её указаниям, и надеяться на очень высокую живучесть организма, то теперь она пропала. Что- то мне подсказывает, если поджечь этот вкусный,