Поэтому к тому моменту, как навигатор наконец сообщил мне о достижении пункта назначения, несчастный полицейский драндулет пусть и представлял из себя одну большую вмятину, но не имел при этом никаких по-настоящему серьёзных повреждений. Что, бесспорно, радовало, всё-таки после спасения сестры, скорее всего, придется достаточно быстро бежать, а значит, машина под боком определенно будет не лишней.

Радоваться, как выяснилось, было слишком рано. Когда я заезжал во двор, меня вдруг ослепила невыносимо яркая вспышка, состоящая из безумного смешения цветных пятен, ударившая по восприятию как кувалда. Испуг, помноженный на стресс, ярость и безумный страх за Соню, сделал своё дело, напрочь лишив меня остатков разума. Нога сама вдавила педаль газа в пол и машина, взвизгнув шинами, на огромной скорости понеслась вперед. Справиться с дезориентацией, и снова разлепить так не вовремя отросшие глаза, я смог только секунд через десять. Этого как раз хватило чтобы увидеть несущуюся на меня бетонную стену, покрытую грязно желтой штукатуркой.

А затем я каждой клеточкой организма ощутил чудовищной силы удар.

Меня будто невидимым тросом потащило вперед. Ремень безопасности попытался остановить это движение, но не выдержал, с жутким скрежетом его потрепанный нижний крепёж вырвало из паза. Тело понесло на руль с ещё не успевшей сработать подушкой безопасности. В памяти почему-то сразу же всплыла картинка со взрывающимся арбузом.

Первыми с рулём встретились руки, которые я, как выяснилось, скрестил перед лицом, даже не заметив этого. Раздался оглушительный хлопок, сумевший заглушить даже скрежет размазывающегося по стене капота. Это мой локоть пробил баллон с воздухом, предназначенным для надувания подушки. Баранку разорвало на части, а я тем временем продолжил свой путь внутрь торпеды автомобиля.

Пластик смялся под моими предплечьями как бумага, лишь немного замедлив скорость движения.

С глухим звоном лопнуло стекло приборной панели автомобиля. Заскрежетала сминаемая предплечьями рама. И только после этого моё движение наконец остановилось.

Машина превратилась в аккуратную гармошку, мотор оказался внутри салона, намертво зажав мне ноги, а сидение наоборот сдвинулось вперёд, буквально впечатав криворукого пассажира в моём лице внутрь приборной панели. Сильный запах бензина неприятно резал и так слишком чувствительный нос. А ещё где-то поблизости звучали тихие щелчки, до боли напоминающие звук электрических искр.

Кажется, я понял, как чувствует себя пельменный фарш, завернутый в давящее тесное тесто, когда его подносят к раскаленной сковороде с уже нагретым маслом. Нужно срочно вылезать отсюда, пока не начался пожар. Конечно, короткий контакт с огнем не сможет причинить мне вреда, но есть подозрение, что если решусь посидеть в костре, у меня будут все шансы свариться в собственном панцире, как рак какой-нибудь, ну или там краб камчатский.

Да и даже если не сварюсь. Идти к сестре в облике освежеванного монстра не хочется. Ей и так сейчас, наверное, очень страшно, пугать еще больше не хочется совершенно.

Первыми я высвободил руки. Они оказались зажаты только легко мнущимся, мягким пластиком, поэтом удалось это дело сравнительно легко, а вот дальше начались проблемы. Попытка отжать назад спинку кресла, не дающую мне разогнуть спину, используя в качестве упора находящуюся под руками раму, не увенчалась успехом.

Кресло как было так и осталось, а рама просто порвалась, как будто была сделана из фольги.

Следующими, я попытался освободить ноги. Уперся ими в пол, подсунул руки под край горячего металла мотора и поднатужился. Очень медленно, под надрывный протяжный скрежет, деформирующегося металла, тяжелый механизм начал понемногу подниматься вверх. А затем раздался глухой щелчок и мои ноги потеряли опору, повиснув в воздухе. Кажется, я только что пробил ими дно.

В этот момент, справа, за покореженной дверью, загораживающей весь обзор, что — то полыхнуло. Повеяло теплом…

Вот ведь черт. Ну почему так не вовремя — то. Запаниковав, я начал изо всех сил дергаться из стороны в сторону, пытаясь хоть как-нибудь высвободить себя из этого вонючего драндулета, превратившегося в ловушку. Тонкий метал, проминался под пальцами, деформировались отдельные части каркаса, вся машина ходила ходуном, но выбраться на волю это не помогало, нежные металлические объятия по-прежнему удерживали меня на месте, как будто автомобиль решил напоследок отомстить угробившему его человеку.

С каждой секундой становилось всё жарче и жарче.

Я уже начал терять надежду выбраться, когда моя рука случайно зацепилась за обшивку сидения, с лёгкостью её разорвав. Тут-то ко мне и пришла в голову идея, как выбираться из этой саморастапливающейся печи.

Всё ведь с самого начала было на поверхности!

Если спереди смятый капот с мотором, сзади гармошка из остального салона и багажника, по бокам вообще безумная мешанина спрессованного металла, а наверх не пускают зажатые ноги, остаётся только один путь. Так что, пожалуй, будем следовать завету Деви Джонса.

Дрожащими от волнения руками я принялся вырывать из-под своей задницы куски обивки и наполнителя кресла. Следующей жертвой вандализма стала, без проблем оторвавшаяся от креплений, металлическая сетка, наподобие той, что использовалась в советских, жутко скрипящих раскладушках. Спасибо, что машина не иномарка. Пробить себе проход сквозь цельную металлическую пластину я бы точно не смог. Хотя тут ещё большой вопрос, а пришлось ли мне вообще выбираться через жопу из, скажем так куда более безопасного транспортного средства…

Дышать становилось всё труднее, языки пламени уже были видны сквозь небольшой просвет между пассажирской дверью и крышей.

После выдирания сетки я опустился сквозь раму сиденья на пол, благодаря чему смог наконец-то нормально шевелить ногами. Упор для спины здесь, куда более качественный чем для ног, как удалось выяснить во время предыдущей попытки освободиться. Так что я без проблем смог начать расширять уже пробитые в днище дыры.

Огонь перекинулся на соседнее кресло, от жара стало тяжело шевелиться, мне решительно не хватало воздуха.

Наконец, когда отверстия слились в одно, достаточно широкое для того, чтобы стало возможно туда протиснуться, я принялся пропихивать себя сквозь него на свободу, благо нечеловеческая гибкость позволяла. Кривые острые края порванного металла разрывали одежду, сдирали целые куски кожи вместе с тонкой прослойкой подкожного жира и с омерзительным скрежетом терлись об броню. Но всё это с лихвой компенсировалось прохладой снега, которую ощущали уже оказавшиеся на свободе ноги.

Когда я протолкнул себя в дыру примерно по грудь, мои ступни, до этого спокойно скользящие по снегу параллельно земле столкнулись с какой-то жесткой преградой. Это была точно не часть машины, ведь она и не думала как-либо гнуться или деформироваться от моего усилия.

— Это ж