ежедневно оценивала по десятибалльной шкале свою усталость, настроение, замутненность – то, что называется у врачей «химическим мозгом» или «химическим туманом», то есть неспособность собраться с мыслями, запоминать слова, говорить предложениями. Мой дух падал вместе с утечкой энергии: в дни после процедур я была подавлена. Простая прогулка вокруг квартала воспринималась, как заплыв против течения, и я поняла, как ощущается конец жизни: просто не хватает сил сделать еще один шаг. Если ты не можешь есть, добраться до туалета или подняться с дивана, то смерть кажется неплохим вариантом. Когда ты не можешь встать на лыжи и пойти по тропе вдоль реки или приготовить ужин для детей. «Я так стараюсь быть собой», – писала я в дневнике, желая снова прийти в норму, чтобы кататься на лыжах со своими девочками. Я собиралась с силами на день, потом падала, затем снова вверх и вниз, а приподнявшись в очередной раз, опять получала дозу. «Вы катитесь волнами вниз», – произнесла доктор Сунь, когда я показала ей свой график-змейку.

На четвертом, и последнем, вливании «красного дьявола» я сказала доктору Малпассу, что не уверена, смогу ли выдержать. Даже слезы причиняли боль. Он посоветовал медитацию, снотворное и солнечный свет и пообещал, что на последних четырех этапах, когда мы перейдем на лекарство из тиса, я буду чувствовать себя лучше.

Энн прислала сообщение: «Думай о том, кем ты хочешь быть, а не о том, кем не хочешь». «Сильная, как мои деревья, – подумала я, – как мой клен». В тот день я села у дерева. Прислонившись спиной к стволу, развернулась лицом к свету и почувствовала, как проникаю в корни клена. Мгновенно я оказалась внутри дерева, его волокна переплелись с моими, и я растворилась в его сердцевине.

Эксперимент Аманды по распознаванию родственных связей на трех вырубках положил начало другим. Нельзя было допустить, чтобы ее степень магистра зависела от одного полевого исследования, которое могло оказаться неудачным, поэтому мы совместили его с экспериментом в теплице. Для этого опыта она в течение восьми месяцев выращивала сто саженцев – мы назвали их Материнскими деревьями, а затем высадила пятьдесят из них в горшки рядом с родственником, а еще пятьдесят – с чужаком. При этом в обоих случаях (когда пары в каждом горшке были или не были родней) в двадцати пяти горшках использовались сетчатые мешки с достаточно большими порами, чтобы могли образоваться микоризные связи, а еще в двадцати пяти – мешки с мелкими порами, где микоризные сети не могли сформироваться. Мы выращивали эти пары до тех пор, пока Материнским деревьям не исполнился год, а их юным соседям – четыре месяца.

Еще в марте – как раз перед четвертым вливанием «красного дьявола» – Аманда написала, что готова получать результаты от своих ста горшков. Я ответила: «Сначала вам с Брайаном нужно пометить Материнские деревья газом 13C–CO2, чтобы узнать, отдают ли они больше углерода родственникам, чем чужакам». Будучи запертой в собственном теле, я упорно размышляла о том, в какой степени Материнские деревья могут не только идентифицировать сородичей, но и изменять объем передаваемого углерода в их пользу. Брайан был новым постдокторантом, помогавшим моим аспирантам с лабораторными работами и анализом данных. «Не волнуйтесь, Сюзанна, я справлюсь», – заверил он с британским акцентом. Нам приходилось планировать разговоры в «Скайпе» с оглядкой на мое состояние. В день, когда они метили растения, я чувствовала себя так, словно взбиралась на гору без воздуха; мне хотелось поучаствовать, но я была благодарна, что они работают без меня. «Мы всю ночь вкалывали в теплице», – написал Брайан после того, как они срезали все деревья, посчитали микоризу, измельчили ткани для дальнейшего анализа на содержание углерода-13. Я со вздохом откинулась на спинку дивана.

Месяц спустя мы общались по «Скайпу», выведя на экран данные и графики Аманды. Она начала со слов:

– Привет, вы отлично выглядите.

– Да, спасибо, держусь. – Я наклонила ноутбук в надежде скрыть мешки под глазами, пока она бомбардировала меня данными.

Вместе с Ханой и Навой мы побывали на одном из ее хоккейных матчей; за нашей спиной за нее болели родители Лорис и Джордж и тетя Дайана. Аманда была капитаном женской команды Университета Британской Колумбии – быстро каталась и умело орудовала клюшкой, знала все о расстановке, была нацелена на ворота.

– У соседей-родственников больше железа, чем у чужаков, – произнесла она, указав курсором на различия между двумя типами соседей, а затем продемонстрировала тоже самое для меди и алюминия.

– Возможно, Материнские деревья доставляют эти вещества своему потомству, – заметила я, представляя, как она резко передает шайбу центральной нападающей, которая рвется с ней к воротам и быстро пасует на край, пока Аманда занимает место защитницы у синей линии. Я сказала, что эти три микроэлемента необходимы для фотосинтеза и роста сеянцев, и мы обсудили, могут ли железо, медь или алюминий также быть частью тех сигнальных молекул, которые переходят от Материнского Дерева к его сородичам.

Как передача шайбы.

– Кроме того, у растений-родственников кончики корней оказались тяжелее, чем у чужих, и мощнее колонизация микоризой от Материнских Деревьев, – сообщила она, наведя курсор на соответствующие величины.

– О, это подходит! – обрадовалась я.

– Как вы думаете, важно ли то, что данные показывают: Материнские деревья тоже становятся больше, когда находятся рядом с родственниками? – спросила Аманда. – Это имеет смысл, если сигналы идут в обоих направлениях.

Конечно, это так. Связь и общение влияют не только на детей, но и на родителей.

На следующий день я запустила «Скайп», чтобы обсудить с Амандой и Брайаном данные изотопного анализа. Еще до того, как изображения оказались в фокусе, Брайан взволнованно воскликнул:

– Посмотрите на это!

– Величины небольшие, – протянула Аманда, – однако Материнские деревья отправляют больше углерода в микоризные грибы своих родственников, чем остальным. Молекулы распознавания родства, похоже, содержат углерод и микроэлементы.

Курсор пробежал по экрану.

– Отлично, – тихо сказал Брайан, хотя углерод еще не проник в побеги растений-родственников.

Я уже наблюдала перемещение углерода от березы к побегам пихты и от умирающих пихт к побегам соединенных с ними сосен, поэтому меня удивило, что углерод, передаваемый от Материнского Дерева, задерживается в микоризных грибах его родственников и не переходит в сами побеги. Однако деревца-родственники у Аманды были впятеро меньше по массе, чем сосны-реципиенты в эксперименте по дефолиации пихты, который мы проводили с Юань Юань, и я предположила, что, в отличие от тех сосен, пихты-родственники у Аманды еще слишком малы и не создают достаточно мощного поглотителя, способного втянуть углерод в их побеги. Кроме того, мощность источника у