Шрифт:
Закладка:
Во время второй остановки для ночевки Титус собрал свой простой одноствольный дробовик. И Титус, и Нус умели охотиться при помощи трубки-копья, с нею Нус с успехом охотился на птицу, но когда я спросил их, что лучше: дробовик или трубка, то они сначала переглянулись, потом посмотрели на Шейди, затем уставились на меня. У них было такое выражение лица, как если бы я спросил вас, что вам больше нравится: мыть посуду вручную или с помощью посудомоечной машины.
Титус достал из рюкзака маленький пластиковый пакетик. В нем было около десяти патронов для дробовика. Он вытащил два патрона, подбросил их в руке и положил один обратно. Затем он снова его достал. Я изо всех сил пытался понять, что он делает. Затем он взял два патрона и отправился в темный тропический лес. Мы с Шейди проводили его взглядом, наблюдая за ярким светом фонарика, который у него был на лбу, вскоре он исчез из вида. Через полчаса из леса донесся приглушенный хлопок. Спустя 20 минут показался Титус с хохлатым оленем среднего размера на плечах. Теперь я понял, почему Титус не мог выбрать, сколько ему патронов взять с собой на охоту. После обучения охоте с трубкой-копьем я понял, что для даяка может показаться странным, что для того, чтобы убить дичь, может потребоваться вторая попытка.
Титус повесил и выпотрошил оленя у костра, Титус включил налобный фонарик и исчез вверх по течению реки. Титус разделывал оленя и бросал крупные куски, которые мы не съедим, в реку. Тут вернулся улыбающийся Нус с сумкой через плечо. Сумка шевелилась. Нус расположился на берегу и начал вытаскивать из мешка одну за одной лягушек и бить их головой о камни. Лягушки не умирали, поэтому он выбрал другую тактику: вместо того чтобы бить лягушку о камень, он взял камень и начал бить камнем лягушек по голове. Так он перебил всех лягушек.
Титус, увидев лягушек, без слов начал делать острые шампуры из веток деревьев. Вскоре лягушки поджаривались на костре, подергиваясь, словно оживая на мгновение.
На следующее утро на завтрак были потроха оленя. По вкусу, текстуре и запаху я догадался, что, кроме всего прочего, там были почки, я не стал задавать вопросы о других кусочках, которые не смог распознать. Кроме потрохов, еды не было, а энергию нужно было восполнить, поэтому я решил, что чем меньше знаю, тем лучше. Даяки всегда практичны и прагматичны. Будь я дома, я бы вряд ли стал есть оленьи потроха в 6 утра. Но даяки после охоты первыми съедают потроха.
Лягушки и оленина готовились всю ночь на огне, и теперь пахучие и черные куски свисали с рюкзаков Титуса и Нуса. За два часа эти двое заготовили еду для всех нас на три дня вперед.
В тот же день во время нашей первой остановки на отдых Титус более подробно рассказал о том, как он считывает информацию по рекам. По его описанию техника была очень похожа на то, что многие путешественники называют «методом перил». Если вы знаете, что какой-то ориентир простирается на большое расстояние как раз в нужном вам направлении, то вы не собьетесь с пути, если будете идти вдоль этого ориентира. После этого он рассказал, как распознает разные реки.
Палкой он нарисовал на земле две фигуры. Одна из них была вытянутой, в виде широкой буквы U. Другая была более узкой, ближе к букве V. Таким образом, объяснил Титус, по рельефу и характеру спусков и подъемов он мог определить, спускается ли он по склонам большой реки или маленькой, примерно оценив размеры реки, он уже знал, какая именно это была река или ручей, следовательно, сразу понимал, где именно он находится. Звучит довольно просто, но я был впечатлен, когда увидел эту технику в действии, потому что все склоны, а их, может, было по 20 каждый день, мне казались одинаковыми. Я заметил, что это одна из отличительных черт местной навигации: даяки замечают разницу там, где неопытный взгляд видит однообразие. Для любителей шопинга улицы Оксфорд-стрит и Риджент-стрит будут совершенно разными, а для даяка покажутся похожими.
Тропический лес не бывает однообразным — здесь слишком много всего происходит. Он может быть изматывающим, обескураживающим и пугающим, но никогда не бывает скучным, так как здесь кипит жизнь. К пятому дню ритм экспедиции стал для меня привычным. Разбивка и сбор лагеря, проскальзывание ног по грязи, падающие капли пота, ботинки, шляпы, рюкзаки и пиявки — все повторялось с завидной регулярностью. Но при этом устоявшуюся рутину всегда сопровождали сюрпризы. Нус отстал от нас, что нередко случалось и ранее, но, когда он не ответил на неоднократные призывы Титуса, по звуку похожие на животный клич, Титус поставил свой рюкзак на землю, мы с Шейди сделали то же самое. Через десять минут на клич Титуса послышался ответный похожий клич. Спустя несколько минут появился Нус, держа на руках большую обезьяну. Увидев пару ярких широко открытых глаз, я подумал, что она живая, но, когда Нус разжал руки, тело обезьяны повалилось на землю. Сначала я взволновался, подумав, что Нус убил обезьяну — это животное не входило в их традиционный список охоты, тут он повернул ее голову, и я увидел две раны на голове. Титус и Нус предположили, что она, вероятно, погибла в драке.
Нус повернул ее на спину и начал ощупывать ее грудь. Он спросил, хочу ли я ее съесть. Я посмотрел в ее распахнутые глаза и, понимая, насколько схожи наши ДНК, покачал головой, изо всех сил пытаясь улыбнуться, и поблагодарил Нуса за предложение. Нус начал ощупывать ее живот, затем сжал торчащие соски.
«Она беременна», — перевел Шейди.
Пальцы Нуса энергично ощупывали живот обезьяны. Мне стало неловко, и я на мгновение отвернулся. Обернувшись, я увидел, что Нус уже вытащил меньший из двух по размеру нож — иланг и сделал длинный разрез вдоль живота. Быстро и умело он вытащил внутренности. Вскоре выяснилось, что она не беременна, совсем недавно она родила, Нус показал на опухшие соски и объяснил, что она кормила малыша грудью. Где-то неподалеку был осиротевший малыш, если только он пережил нападение, в котором погибла его мать.
Кишки обезьяны лежали на земле рядом с ее еще теплым телом, а Нус
