Он стоял у края полосы, и слова некогда популярной и архисентиментальной песенки приходили на память: «По аэродрому, по аэродрому лайнер пробежал, как по судьбе…» Конечно, трудно представить лайнер, бегущий «по судьбе», но зачем придираться? В данном случае слова отвечали ситуации достаточно точно. Вот аэродром и вот вертолет, чьи маленькие колеса-«дутики» через сорок-пятьдесят минут оторвутся от взлетно-посадочной полосы. С этого мгновения начнется отсчет, и через два месяца осенний ветер шепнет «прощай» последнему вертолету гвардейского дважды орденоносного полка.

Но пока было кому проводить улетавший первым экипаж капитана Першилина. В домик поисково-спасательной службы, где отдыхали парни перед стартом, то и дело заглядывали люди. Кто задерживался, кто выходил через пять минут. А примеченная Ржанковым стройная женщина в белом переднике официантки так и стояла на крылечке. Геннадий Николаевич припомнил еще одну строфу песенки, которую исполнял Вахтанг Кикабидзе: «Для кого-то просто летная погода, для кого-то проводы любви…»

Ржанков похлопал по карманам пиджака. Так и есть, сигареты забыл в машине. Возвращаясь на автостоянку, оглянулся: женщина в белом передничке официантки шла по летному полю, опустив голову.

34. Встретимся за облаками

Утро тянулось, как некогда семинары по марксистско-ленинской подготовке, — мучительно долго. Костя Першилин чувствовал себя гостем, про которого говорят: взял шляпу и остался. Он действительно давно взял свой шлемофон и наколенный планшет с проложенным курсом. Он, снятый со всех видов довольствия, и на самом деле был теперь гостем на своем аэродроме. И он бы уже давно стартовал, если бы не ждали здесь Чрезвычайного и Полномочного Посла, обещавшего прибыть на проводы.

Под прицелом фотоаппаратов и видеокамер экипаж несколько обвыкся. После плотного завтрака эта грустная процедура переносилась легче. Да и сами репортеры насытились немудрящим сюжетом: вертолет и экипаж. Следующим номером программы ожидалось прощание летчиков со знаменем.

Паузу заполнила мисс Юлиана Стайн, приехавшая на проводы вместе с военно-воздушным атташе посольства США. Никто не знал, чего ей стоило ровно держать спину, приближаясь по бетонке к трем парням в летном обмундировании. Действие транквилизаторов кончалось, обволакивающая ее сознание оболочка рвалась, и теперь Юлиана в полной мере ощущала потерю Августа Купера. Ощущала физически, как молодой пилот чувствует отсутствие инструктора во второй кабине «спарки», впервые вылетая самостоятельно.

Так и сейчас — пустота за спиной, холодная пустота, откуда веет промозглым сквознячком. Русские летчики стояли у вертолета, начищенные, в застегнутых на последний зубчик «молнии» кожаных куртках. Верный Сид Глинер раздобыл где-то переводчика, и тот представил Юлиану экипажу:

— Госпожа Стайн, председатель совета директоров компании «Айртревеллинг», член правления Европейской авиационной федерации.

— Командир экипажа капитан Першилин, — доложил Костя. Вблизи мисс Стайн не выглядела молодой. Она выглядела усталой, а застывшим личиком походила на куклу.

— Господин капитан, мне рассказали, что несколько дней назад вы совершили посадку в черте города на боевой машине. Это так?

— Да.

— Вы не боитесь рисковать?

— На борту был раненный, — не стал вдаваться Костя в подробности.

— Значит, — продолжала мисс Юлиана Стайн, — вы хороший летчик, господин капитан?

— Военный летчик первого класса. Добавить нечего, — сказал Першилин, которому начал уже надоедать этот допрос, и вдруг заметил в глазах председателя совета директоров влагу. Неприступная холодная женщина словно бы подтаивать начала под лучами набиравшего силу и высоту солнца. Но она была еще и летчицей, мисс Юлиана Стайн, поэтому слезы — Першилин не знал их причины — не закапали на бетонку.

— Я предлагаю вам работу, — сказала она. — Вчера погиб мой близкий друг. Несчастный случай на дороге. Его можно было спасти, но карета скорой помощи не успела. Памятью Августа Купера я поклялась создать частную скорую на вертолетах. Он тоже был летчиком. Капитаном в резерве…

Откуда-то из-за спины Стайн вынырнул толстячок и протянул Першилину визитную карточку:

— Сид Глинер, менеджер. Здесь адреса фирмы в Европе и Америке, телекс, факс. Какое у вас денежное содержание?

Першилин промолчал, чтобы не позориться.

— Мы предлагаем полторы тысячи. Долларов, разумеется. Полторы в неделю для начала. Черновик контракта можем составить прямо сейчас. У вас есть время до отлета?

— Молчание — знак согласия, — сказала мисс Юлиана Стайн, тряхнув копной огненно-рыжих волос, и Костя вспомнил планер, который однажды улизнул от него в воздушное пространство сопредельной страны. Мелкие черты лица планеристки, словно скопированные с кукольной головки, врезались в память. Как и эти волосы необычайно яркого оттенка, волной выбежавшие из-под шлемофона на плечи тогда, а сейчас растрепавшиеся на ветру.

…Аэродром открылся перед ним: бетонная ладонь с кубиком командно-диспетчерского пункта, с игрушечными на большом расстоянии фигурками людей и готовым к старту вертолетом. Лоранд поискал взглядом склад горюче-смазочных материалов, но не обнаружил такового. На месте прежнего склада было ровное место, занятое сейчас духовым оркестром. Лоранд вспомнил, что по числу военных маршей русские и немцы занимают первое место в мире.

Не спеша достал он из футляра универсальный оптический прицел двенадцатикратного увеличения. В окуляр по специальному заказу была вставлена дополнительная линза, чтобы Лоранд мог целиться без очков. Не примыкая к оружию, он поднес прицел к глазу.

Перекрестие, образованное тремя жирными черточками, отыскало огненно-рыжую голову мисс Юлианы Стайн. Лоранд недобро усмехнулся. Эту женщину определенно тянет к молодым: в окружении фоторепортеров она разговаривала с невысоким летчиком в кожанке.

Лоранд узнал его по фотографии. Профессионально ориентированная память подсказала фамилию парня — Першилин, а профессионально тренированные руки присоединяли прицел к оружию.

Лоранд осторожно опустил одноразовый гранатомет на разостланный брезент и сорвал с куста ягоду. С места проведения акции он уедет на мотоцикле, потом избавится от «хонды» испытанным способом и на сером ««фольксвагене» спокойно направится к границе. Вкус ежевики был терпким, с чуть ощутимой кислинкой, Лоранду опять почудилось, что он возвращается вспять по реке времени: такой ежевикой он лакомился только в детстве.

Открыв дверцу оперативного «жигуленка», Геннадий Николаевич Ржанков полез за сигаретами в перчаточный ящик, но тут его остановил зуммер радиотелефона. Ржанков выдернул трубку из гнезда:

— Вас слушают… Что? Спрятал мотоцикл у дороги, а сам будто сквозь землю провалился? А какой марки мотоцикл?

«Хонда», — мысленно повторил Ржанков, и при этом в сознании словно звоночек сработал. Именно «хонда» в тот злополучный день доставила Еву Миллер на полигон. Мотоциклы подобной марки в этой стране пока что редкость. Совпадение? Нет, начальнику военной контрразведки плохо верилось в такие совпадения.

— Не покидайте свой сектор! — сказал Ржанков в трубку радиотелефона. — С мотоциклистом разберусь самостоятельно.

Ржанков посмотрел на часы и огляделся. От палатки, разбитой у командно-диспетчерского пункта, шла пестрая, еще более шумная, чем до завтрака, толпа пишущей и снимающей братии. Навстречу журналистам с