— Это моя недоработка, — озабоченно сказал Лоранд. — Разве я тебе никогда не говорил, что любое мнение, кроме твоего личного, не должно волновать. Простил, говоришь? А слюнявчик он тебе не повязывает?

— Знаете что, господин Лоранд, — поднялся Дон из-за стола, — в конце концов это мой дед. Родная кровь, он выкладывает денежки из своего кармана. А вы только эксплуатировали меня. Это письмо дурацкое, а… Зита? Она что, сама попала под машину?

Лоранд толкнул Дона в кресло — не щепоткой в солнечное сплетение, а дружески, легонько:

— Дурашка. Подумай сам, на чем ты выплыл. По общенациональной программе твою физиономию не за красивые глаза демонстрировали, тебя на всеобщее обозрение выставляли как борца за экологию, национальную независимость, свободную любовь и прочую ахинею. Из слюнявого полуинтеллигентика ты стал лидером, личностью, человеком действия. Скажи спасибо русскому аэродрому и старине Лоранду. Такое паблисити ни за какие деньги не сделаешь.

— Вас, кстати, тоже можно поздравить, — ввернул Дон. — Русские уходят. Назавтра объявлены торжественные проводы.

Лоранд кивнул и подошел к панорамному окну. За ним, почти на горизонте, в легкой дымке плыл аэродром — его награда. Юлиана знала, что делала. ДС-10 и «Бойнг-747» здесь, конечно, принимать нельзя, а «Фалкон» — за милую душу. Компания «АТ» отпразднует победу.

— Зиту можно было не трогать, — обернулся Лоранд, — а просто пугнуть. Но вспомни, у меня не было временя. Эта твоя фотозвезда смылась из подвала, и вдруг бы она побежала в полицию? Зита была лишней ниточкой к тебе. Я ее обрубил.

— Вы… сами?

Лоранд покачал головой:

— У меня другая специальность в настоящее время.

— Какая же?

— Рантье, — невозмутимо сказал Лоранд. — Я свою последнюю партию отыграл, а твои — в будущем. И чтобы не обижался на старину Лоранда, вот тебе подарок. Если кто-то окажется поперек дороги или будет слишком много о тебе знать, как…

— Как Петер Дембински, например, — с расстановкой произнес Дон. — Так и он тоже?

— Меньше знаешь — крепче спишь, — сказал Лоранд, выкладывая на журнальный столик портативную радиостанцию. — Частота фиксированная. В любое время дня и ночи один из двух корреспондентов отзовется. Ставишь задачу, платишь деньги, и твоя проблема разрешается наилучшим образом. Берешь?

Дональд молча смотрел на радиостанцию. Обычная «уоки-токи», лишь пристегнута дополнительная батарея. От красной пластмассы корпуса словно бы веяло холодком.

— Соглашайся или отказывайся сразу, — предупредил Лоранд. — Возможно, мне еще пригодятся эти двое. Как-никак, а мой друг спас их от смертной казни, которая полагается в Таиланде за контрабанду наркотиков. Подумай, я делаю тебе королевский подарок. Ведь еще неизвестно, что выкинет Барбара. Да и Сильвестр Фельд — опасный противник.

Лоранд подтолкнул станцию по лакированной столешнице. Дон взял передатчик в руки, нажал кнопку вызова и вопросительно поглядел на Лоранда.

— Спасибо за работу, — сказал Лоранд, услышав в динамике высокий голос. — Плата в обычном месте, «ч» минус час. Как и говорил, теперь у вас новый босс. Они раскошелится.

— Понял. Роджер.

— Да, — сказал Лоранд. — Все, Дональд Фишер. Овер!

На лестнице послышались голоса, звук шагов, дым сигарет поплыл в студию, опережая толпу людей, вооруженных фотоаппаратами. Впереди шел разбитной малыш с черной коробкой фотоаппарата в руках.

— Доктор Агаштон обещал прислать фоторепортеров, — успел шепнуть Дональд. — Синяк под глазом очень заметен?

Лоранд не любил фоторепортеров, за исключением тех случаев, когда сам пускал в ход свой «минокс». Поэтому предпочел ретироваться. Последнее, что он слышал, был голос фоторепортера:

— Так, Дональд Фишер, ну-ка садись на коврик, вот так, рядом со львом. Да обними его за шею, говорят тебе, ведь чучело не укусит!

Лоранд на цыпочках опустился по лестнице. В «Парадизе» появилась новая фотозвезда. Не исключено, что эта звезда поднимается над городком, возможно, и над всей страной, где даже геройство всегда чуть отдавало опереттой и где любят рифмовать слова «любовь» — «кровь».

28. Безмолвные свидетели

В среду утром полковник Конрад Лейла взлетел с вертолетной площадки на крыше министерства внутренних дел преисполненный служебным рвением, как воздушный шарик — водородом. В пятницу после обеда он скромно вошел в вестибюль серого здания, предъявил пропуск, взял ключ от кабинета и на вопрос дежурного, как — со щитом или на щите — вернулся из командировки, ответил:

— Под щитом. Дождь, будь он проклят. Правда, вместо щита пришлось использовать «дипломат».

В «дипломате» болтались непригодившиеся револьвер в кобуре и журнальчик с кроссвордом, которого как раз хватило на дорогу от Охотничьей Деревни. Вертолет за Конрадом на этот раз не прислали. Пришлось ехать поездом.

Конрад Лейла поднялся на четвертый этаж. В кабинете застоялся запах табака. Он распахнул окно, затянутое мелкой сеткой, чтобы сквозняк не мог унести со стола бумаги. Сеточкой дождя был затянут и город. Дождь прибил пыль и смог. Серенький денек обещал столь же унылый вечер. Придется провести его дома в кресле, перечитывая блестящие защитительные речи русского адвоката Кони…

Резкий звонок городского телефона вывел Конрада из элегического состояния. Он поднял трубку.

— Господин полковник?

— С утра им был…

— Командир подразделения «Акция-2»?

— Да, черт побери. Что дальше?

— Вы не очень-то любезны с дамами, господин полковник.

Голос, сильно измененный, принадлежал женщине. Конрад буркнул:

— Извините. Я вас слушаю внимательно.

— Если хотите действительно услышать нечто важное, имеющее отношение к советскому аэродрому, я жду вас в ресторане «Ширали».

Конрад Лейла на секунду задумался. Его номер могла узнать лейтенант Адель Пирош, девица с перчиком, но, кажется, и со странностями. Только зачем ей подобная таинственность? Скорее уж звонит Барбара, фотомодель из чертова «Парадиза», чье заявление на имя начальника городской полиции Конрад читал сегодня утром. Именно оно послужило прямым доводом для задержания Дональда Фишера. Но откуда у девицы телефон Лейлы? Впрочем, нет ничего невозможного в подлунном мире. Барбара знакома с Фельдом, а Сильвестр, конечно, помнит номер телефона, который стоит в его бывшем служебном кабинете. Да, все сходится, и Конрад Лейла уверенно сказал:

— Барбара, вы?

В мембране прозвучал короткий смешок:

— В двенадцать ровно, господин полковник!

— Как я вас узнаю? — спросил Конрад, однако в ответ услышал короткие гудки. Он достал из ящика стола старую трубку, набил табаком, несколько раз прошелся по кабинету. Еще пять минут назад Конрад Лейла был уверен, что окончательно разделался со всеми проблемами, связанными с несчастным случаем на аэродроме. Дело о причинении гражданке Еве Миллер телесных повреждений передано в столичный суд. Хотя девчонка виновата сама, Группе войск придется раскошелиться. Разделение вины при соотношении 60–40 процентов, причем на российскую сторону придется большая часть. Деятельность большого военного организма не обходится без сбоев. К сожалению, страдают люди. Но обнаружить злой умысел в действиях летчика, как бы того некоторым