Я почувствовал ухмылку у себя на лице. Обожаю смелых женщин.

– Давай поступим следующим образом. Если оба выберемся отсюда живыми, я покажу тебе, где готовят лучший сэндвич со стейком во всем городе. Удачи.

Она нервно улыбнулась и обернулась к проходу. Несколько секунд смотрела на него, облизнула губы, пару раз дернула руками, затем стиснула зубы и, обнаженная, зашагала в пламя Подземного царства.

Признаюсь, я не встречал никого, кто так точно и умело владел бы пиромантией, но все равно вздрогнул, когда Эшер достигла первой стены огня. Пламя всколыхнулось ей навстречу, словно обладало разумом и желало пожрать ее, – однако его постигла та же участь, что набежавшую на каменный берег волну. Языки огня обвили Эшер и отпрянули, свернувшись в миниатюрные вихри, принявшиеся трепать ее длинные темные волосы. Огненный ветер ревел и метался, достаточно сильный, чтобы сбить с ног. Она вытянула руки в стороны, словно шла по скользкому льду, и продвигалась медленно и осторожно. Я видел, как напрягся ее позвоночник, и нет, я не таращился на ее задницу. Ни в коей мере.

Я осознал, что Грей стоит рядом и внимательно смотрит на Эшер. Его лицо было непроницаемо. Он понял, что я заметил его, хотя мы не глядели друг на друга, разве что уголками глаз.

– Люблю отчаянных женщин, – сказал он.

– Ты слишком много болтаешь, – ответил я.

– Как она это делает? – спросил он. – Я знаю основы, но никогда не видел ничего подобного.

– Она перераспределяет энергию, – сказал я. – Видишь, как волны бьются об нее и отскакивают, закручиваясь?

Он хмыкнул.

– Когда тепло достигает ее ауры, она превращает его в кинетическую энергию. Потрясающе.

– Пока да, – ответил Грей. – Но почему ты так думаешь?

– Потому что сложно работать с таким количеством тепла, когда оно окружает тебя, – ответил я. – Она не просто останавливает его в одной точке – она работает со всеми направлениями, и, чтобы задержать их, ей приходится одновременно прокручивать десяток копий одного заклинания, последовательными слоями.

– Это сложно?

– Попробую объяснить иначе. Почему бы тебе не сыграть одновременно в «Саймона», «Концентрацию», шашки, шахматы, пасьянс, «Монополию», «Судоку», «Улику», «Риск», «Ось и союзники», покер и «двадцать одно», при этом считая до двадцати тысяч только простыми числами, стоя на одной ноге и держа на голове пенопластовый стаканчик с горячим кофе? Когда справишься с этим, начнем учить тебя проходить сквозь маленький костер.

– Могу сыграть в покер, – серьезно ответил Грей. – Значит, она смелая и талантливая.

– Ага.

– Хорошо, когда в твоей команде такой человек.

– Плохо, когда такой человек в команде противника.

Он посмотрел на меня. Я почти физически ощущал его взгляд.

– То есть?

Я покачал головой:

– Не имеет значения.

Секунду он продолжал смотреть на меня, затем пожал плечами и снова повернулся к Ханне Эшер. И неудивительно.

Она почти дошла до огненных врат, когда появилась саламандра.

Из сгустка пламени во вратах выскочило нечто вроде комодского варана, сделанного из звездной материи. Оно двигалось стремительно, как ящерица, и Эшер чудом успела уклониться от первой атаки. Саламандра недовольно зашипела, словно доменная печь, свет вокруг нее стал ярче и насыщеннее. Огненный шторм, окружавший Эшер, усилился, и она отпрянула на несколько шагов. Ее лицо застыло сосредоточенной маской. Пламя рядом с ней взвилось и уплотнилось, превратившись в миниатюрный вихрь, который медленно вращался, и уязвимая плоть Эшер оказалась в глазу бури.

Саламандра снова взревела и бросилась на нее.

– Проклятье! – выругался я.

Ко мне подошел Майкл.

– Она безоружна, – сказал он.

– Ты можешь до нее добраться? – спросил я друга.

Он встревоженно покачал головой:

– Она не невинная жертва, которой грозит опасность. Она сама это выбрала.

– Грей?

– Я ничем не могу ей помочь, – ответил он. – Я продержусь не дольше тебя.

Я повернулся к Никодимусу:

– Помоги ей.

Он посмотрел на меня и кивнул. Обнажил меч, прищурился, сделал два плавных шага и метнул его.

Мечи не предназначены для подобных вещей. Летящие куски металла с длинными режущими краями и заостренным концом опасны по умолчанию. Наверное, раз в несколько десятилетий Никодимус приятно проводил день за метанием меча. За две тысячи лет он прекрасно научился это делать.

Кувыркающийся меч ударил саламандру по морде, прочертив полосу расплавленного огня в ее пламенной плоти, и высек дождь алых искр. Саламандра удивленно взревела от боли, споткнулась, отступила в сторону, потом метнулась к порталу, нахлестывая себя хвостом. Порыв горячего сернистого ветра заставил полы моего плаща пуститься в дикий пляс, у меня на глазах выступили слезы. Майкл поднял руку, чтобы защитить лицо, его белый плащ вздымался.

– Рычаг! – крикнул я. – Иди к рычагу!

Не знаю, услышала она меня или догадалась сама. Когда саламандра отвернулась, Эшер помчалась к вратам. Саламандра заметила ее и крутанулась, целясь в ноги, но Эшер пронеслась мимо, быстрая и ловкая. Бросилась на рычаг и, вскрикнув от боли, потянула его вниз.

Раздалось оглушительное шипение, громкий металлический скрежет – и внезапно все языки пламени в комнате покраснели и опали. Я сразу понял, что произошло. Для такого огня требуются колоссальные количества кислорода, и рычаг каким-то образом перекрыл его доступ.

За несколько секунд плоть саламандры из бело-желтой стала темно-оранжевой, создание с ревом выпустило из пасти очередную струю жара, а потом, двигаясь намного медленнее, чем прежде, отступило к дыре в нижней части арки. На мгновение огонь и свет озарили туннель за дырой, затем потускнели, и окружавшее врата Огня пламя поникло, рассредоточилось и погасло.

– Подождите! – крикнула Эшер задыхающимся, напряженным голосом, когда Никодимус шагнул к порталу. – Пару минут, чтобы все остыло!

Я выждал сорок пять секунд и пробормотал заклинание, при помощи посоха окружившее меня сферическим щитом. Я бы предпочел использовать свой старый защитный браслет, но чтобы обзавестись пристойными инструментами для работы по металлу, требуются время и деньги, а у меня не нашлось времени восстановить ни финансы, ни инструменты, тем более до уровня моей старой лаборатории.

Заклинания, что я вырезал на своем новом посохе, были почти такими же, как на старом браслете, пусть менее эффективными и хуже приспособленными для точной фокусировки энергии, но все же это было намного лучше, чем вообще никакой возможности сфокусироваться, и сейчас они позволили мне пройти по раскаленной, дымящейся земле.

Переход из мира смертных в Небывальщину производит и большее, и меньшее впечатление, чем можно подумать. Ты ничего не чувствуешь, когда идешь по самому пути, за исключением легкого покалывания вроде затяжных мурашек на коже. Но, ступая в Подземное царство, я знал, что только что преодолел невообразимое расстояние. Мое тело стало немного тяжелее, словно местная сила тяжести отличалась