Он немного подождал, думая, как ему быть, лежа врастяжку на фундаменте церкви, словно крошечная слабая букашка на планете Земля. Наконец Магнус услышал прямо к северу от кладбища громкий скрежет. И хотя он никогда не слышал такого звука раньше, он тотчас сообразил, что это конёк церковной крыши трется о камни.

Глава 35

Выуживают церковь

В этот холодный январский день рассвет пришел поздно и неохотно, и тогда стал очевиден факт: церковь сдуло с фундамента. Ветер подхватил ее всю целиком. Она поломала несколько крестов на кладбище и поцарапала сложенную из камней ограду, а потом рывками доползла до северной оконечности косы и сейчас лежала там на взморье, на вид совершенно целая, не считая пары разбитых окон. Ветер все еще дул с большой силой, так что на улице невозможно было даже стоять. И все же несколько мужчин с инструментами и канатами стояли на приливной полосе и обсуждали, что предпринять дальше. Там же было две лошади. Спор велся в основном о том, закрепить ли церковь на месте или вытянуть на берег.

И вдруг буря раскололась: струна ветра лопнула от натуги, и ее половинки сложились вместе: в мгновение ока сила урагана удвоилась. Он повалил на взморье всех людей и одну лошадь, а церковь невероятным образом поднялась на воздух и, словно в страшной истории, пролетела над мелями, с каркающим звоном колоколов, и в полете перевернулась на пол-оборота, а после этого опустилась на поверхность моря почти стоймя. Фермеры в изумлении выглянули из своих галечных углублений и проводили взглядом свою церковь, уплывающую по фьорду: по бортам разбитые окошки, вместо форштевня покореженная колокольня. И сквозь завывания ветра продолжал доноситься звон колоколов.

Лауси стоял возле своего дома и удивлялся, как хорошо церковный корабль плывет по морю. Сам он потерял только собаку. Юнона пропала.

Под Сегюльнесскими скалами скучало несколько сегюльфьордских тресколовных судов, накануне вечером не успевших войти во фьорд. Они увидели, как из устья фьорда выплывает их церковь. Послышался голос одного из матросов:

– Если Гвенд не идет в церковь, церковь приходит к Гвенду.

Позже днем непогода наконец улеглась, и люди снарядились в поход. Хреппоправитель Хавстейнн сам-третей отправился в Норвежский дом, и там им удалось окриками разбудить нескольких спящих. Норвежская китобойная шхуна «Люсебергет» не успела выбраться из фьорда по причине сентябрьских штормов и застряла там вместе с экипажем. Капитан Нюволль и его команда жили у Эгертбрандсена и уже пятый месяц не прекращали застолья. В Норвежском доме не переводилась «огненная вода»: у Эгертбрандсена, стерегшего китов, обнаружилось восемнадцать больших бочек роскошного «Лёйтена». Но люсеберговцы оказались самыми жуткими выпивохами, каких только видели жители Сегюльфьорда, – а это кое о чем говорит. На второй день Рождества, на соревновании «кто кого перепьет», все видели, как их капитан одним глотком втянул в себя полбутылки аквавита. И пили у них определенно каждый вечер, потому что, несмотря на непогоду, все там спали мертвым сном, когда туда принесло хреппоправителя. Эгертбрандсен подошел к дверям только после очень долгого и сильного стука. А когда в дом вошли, то все увидели, что в этих комнатах была драка. На полу везде были осколки стекла и обломки стульев. Затем предстояло поднять Нюволля: эта работа требовала большого терпения. Но по-другому было нельзя: их шхуна была самой быстроходной во всем фьорде, а церковь стремительно уплывала в сторону Грамсейского пролива.

Сначала капитан не хотел никому давать свой корабль, потому что решил не прерывать зимовки здесь. Но когда до него дошло, в чем дело, в нем воскрес истинный христианин:

– Как? Что вы сказали? Церковь? Ее мы непременно спасем!

В итоге норвежское китобойное судно загарпунило исландскую церковь на море у берегов севера Исландии недалеко от кромки морских льдов. Все удивлялись плавучести и непотопляемости этого церковного корабля, у которого после трех часов плавания по морю все еще не образовалась течь в полу. «Прочный, хороший дом Божий!» – кричали норвежцы у себя на палубе исландцам, примкнувшим к этой экспедиции по спасению церкви: хреппоправителю Хавстейнну, его двадцатилетнему сыну Снорри, двум батракам со Старого хутора и доброму помощнику Магнусу Пустолодочному. «У вас, у исландцев, вера хорошо просмолена!» Они поклялись выловить такую героическую постройку и доставить в гавань. Но на этот раз гарпунщик отложил гарпун, вместо этого завязал на тросе петлю, и после нескольких попыток им удалось заарканить церковь, словно какого-нибудь неука, и петля обхватила ее шею – полусломанную колокольню.

На море по-прежнему было волнение, но церковь тотчас притянулась к борту корабля и потянулась за ним, и язык колокола беспрестанно колотился на колокольне, но сам колокол, очевидно, застрял в досках, потому что звук был весьма скупомрачный: словно упрямец бился головой о камень. На экипаж это зрелище произвело удивительное впечатление: церковь медленно плыла у левого борта, словно корабль шел не по волнам, а по кладбищу, сменив норд-ост на погост. И все же по-настоящему они содрогнулись, когда в одном окне церкви показалось лицо – на короткий миг в нем промелькнуло лицо – седовласое, беззубое, стариковское, худощавое, с застывшей отрешенной гримасой – а что там алеет над одним глазом, уж не кровь ли? Борода была длинной, а плечи укутаны льняной простынью, так что зрители не могли понять, видели ли они своего Бога, престарелого Моисея или одного из ветхозаветных пророков. Никто не хотел верить своим глазам – настолько удивительным было это зрелище. А вскоре отпала и сама надобность обсуждать его: как только церковь закачалась позади корабля, канат натянулся и в считаные миги утащил дом Божий под воду.

Как наверняка известно большинству читателей, ни одному кораблю не перетянуть церковь, залитую морской водой, и капитан Нюволль скрепя сердце приказал экипажу перерезать канат, пока Сугробнокосская церковь не утащила «Люсебергет» за собой в пучину.

Глава 36

Один народ, две страны

По прибытии домой корабельщики сходили на берег весьма сконфуженные. Сегюльфьордцы все еще гадали, не пророка ли Сакариаса они видели в окне за миг до того, как церковь погрузилась под воду. Но никто не облек это зрелище в слова: настолько оно было диковинным и невероятным. Норвежцы, судя по их виду, отчаивались сильнее, и капитан Нюволль без конца извинялся и обвинял в случившемся только себя: им не надо было заарканивать колокольню и брать церковь на буксир, а надо было подплыть к ней и нанизать на веревку как рыбу: