В медицинском у нас был преподаватель-инфекционист, он рассказывал много интересного, в том числе и то, как в двадцатые годы в Советском Союзе боролись с сыпным тифом. Были разработаны санитарно-гигиенические нормы, а общественные бани оборудовались вошебойками, где одежда проходила обработку горячим паром. Таким образом за несколько десятилетий тиф был практически ликвидирован!

Я прекрасно понимала, что быстро не будет. Но надо же с чего-то начинать? Тем более, если я буду не одна, а с командой поддержки.

Пока я думала и планировала, проснулась Маруся и захотела есть. Ей нравилась каша на козьем молоке, разбавленном кипяченой водой, и пюре из овощей. Я не знала, чем она привыкла питаться, поэтому каждый новый продукт вводила с осторожностью. По моему настоянию в лечебнице пересмотрели все питание для пациентов, а детям добавили рыбий жир и больше свежих овощей и фруктов. Благо, на дворе лето, и дары природы поступали к нам прямиком с местных ферм.

На следующий день, едва я успела умыть малышку после еды, как в дверь постучала Лилит.

— Аннис, дорогая, вам уже можно выходить?

Я положила полотенце на столик и подхватила Марусю на руки.

— В инструкции к мази сказано, что излечение наступает после двух применений. Никаких следов не осталось, поэтому… — я нахмурилась, вглядываясь в расстроенное лицо женщины. — Что стряслось, Лилит? Ты на себя не похожа.

А в голове начали всплывать мысли одна страшнее другой.

— Я рассказала о тебе своей соседке, ты ведь маг и занимаешься нашими странными детишками, — она покаянно вздохнула. — Так вот, у нее сыну семь лет, он совсем не разговаривает, только мычит, и сам будто не от мира сего. Вчера она мне плакалась, бедная, что родственники мужа наседают, заставляют отдать его в приют или дом призрения. Говорят, толку от него все равно не будет, а кормить лишний рот денег нет. Может, ты сможешь чем-то помочь? Ей больше не к кому обратиться.

* * *

На следующий день нейт Энкель убедился, что с нами все в порядке, и похвалил чудо-мазь. Он пока не слышал о новом лекарстве, но уже начал сокрушаться, что оно, наверное, безумно дорого стоит. Стоило ему зазеваться и слишком низко наклониться над Марусей, как озорная малышка схватила Энкеля за бороду и потянула на себя, норовя ударить пяткой по носу.

Сегодня я договорилась с Лилит, чтобы та привела свою соседку с мальчиком. Только услышав, что я маг, все ждали от меня чуда, но я не могла никому его обещать. Вот бы достичь гармонии между магией и медициной, чтобы в этом мире они шли рука об руку. Это было бы прекрасно! Но пока остается только мечтать.

Лилит должна была занять Марусю, пока я общаюсь с пациентами. Она была активной и веселой женщиной, а ее умелые руки и лекарство подадут, и постирают, и рану перевяжут. Дети к ней тянулись, поэтому я могла быть спокойна — Маруся в безопасности. Но видя, что я ухожу, а ее берет незнакомая женщина, девчушка горько заплакала. Она ведь ко мне привязалась, и как теперь быть? Что делать? Я не могу бросить работу, учебу, но не могу оставить и ее.

— Иди-иди, — подбодрила Лилит. — Мы с Мари найдем, чем заняться. Правда, сладкая? И котик с нами останется.

Уголек демонстративно закатил желтые глазищи и закряхтел. Он не выносил, когда его называли «котиком» и сюсюкали. Этот котяра был суров, как амурский тигр.

— Я быстро, — обещала, поцеловав розовую щечку. Взгляд, каким меня провожала Маруся, пробрал до нутра и все там перевернул. Наверняка она боится, что я могу предать и не вернуться.

В приемную в назначенный час явилась Валла, знакомая Лилит, с сыном. Сама она была уже немолода: темные волосы с проседью торчали из-под косынки, лицо, довольно симпатичное, с тонкими чертами, портили глубокие носогубные складки и печальные морщины вокруг рта. Руки, которыми она сжимала плечи мальчишки, словно его могли отнять в любой момент, загрубели от работы.

— Вы нейра магичка? — спросила она настороженно, как будто ожидала увидеть кого постарше да попредставительней.

— Я и никто иной, — ответила с улыбкой, приглашая женщину сесть и втягивая ее в разговор. Надо было собрать анамнез и узнать о жизни не только мальчика, но и его матери.

Пока мы беседовали, мальчишка тихо сидел, ковыряя ногтем стол с таким упорством, будто хотел проделать в нем дыру. Целеустремленный малый, однако! Интересно, что с ним? И что увидит мой магический взор?

— Да рос, как все дети, — Валла кинула на сынишку сочувственный взгляд. — Сопли, кашель, иногда с жаром. Особо тяжких болячек не было. И не роняли его, нет. И не бил никто, особенно по голове. У нас вообще рукоприкладство не в чести. До трех лет ничем не отличался от моих старшеньких, их у меня четверо. Сколько ни ждали, что заговорит… — она вздохнула и покачала головой. — Молчит, словно в рот воды набрал. Тихий, спокойный, всегда сам по себе. С детьми играть не любит, да и не принимают они его. А свекровь, змеища, все время мужа пилит, мол, не его это сын, приблудыш какой-то. Хочет избавиться от моего Рончика.

Я слушала Валлу, делая пометки на листке бумаги. Чтобы упорядочить работу, я заводила на каждого нового больного по карте. Впрочем, что-то подобное в лечебнице уже было, но записи при нейте Родеусе велись как попало.

— Как проходила беременность? — я задала еще несколько вопросов и приготовилась слушать дальше. Судя по растерянному лицу женщины, она не понимала, к чему мне знать такие подробности, но послушно отвечала.

Мне всегда было неловко спрашивать, но я все-таки уточнила, не пила ли она, не было ли зависимости от табака. Валла обиженно охнула и помотала головой.

— Нет-нет, вы что! Ни капли! Ни я, ни муж. У меня вообще здоровье лошадиное всегда было, вот только… — женщина нахмурилась. — При беременности тошнило сильно и бессонница мучила. Мне лекарь один капли прописал, я их принимала.

— Какие капли? — схватилась я за единственную соломинку. До этого в опросе все было идеально настолько, что даже не верилось. Просто образцовая женщина.

— Сейчас… как их… — она потерла переносицу. — Мильтона, вроде, называется.

Мильтона? Я впервые слышала это название. Что за