центробежному принципу формирования образа человека скользящего и к центробежному же освоению или конструированию культурной реальности. В особенности это заметно при сравнении этого романа с «Иерусалимским дворянином», где герой-одиночка был заперт в своем солипсическом полубредовом-полупровидческом сознании. Новые герои Михайличенко и Несиса более свободны, мобильны и открыты миру; их происхождение, цели и сфера бытия более глобальны и универсальны. В отличие от героев «И/е_рус. олим», они не ищут утешения или самореализации в сети или ролевой игре: все это уже стало самой структурой того мира, в котором они живут. Политические проблемы хотя и занимают их, но, в отличие от героев «ЗЫ», они более не руководствуются ими в своих поступках: политическое безумие – просто данность, служащая фоном и иногда эталоном для оценки безумия общечеловеческого. К этому можно добавить снижение значимости элементов магического реализма и дрейф в сторону более тонкого реализма, где мистическое измерение не обладает автономным существованием, а полностью включено в конвидентную реальность как одна из возможностей ее понимания. Все эти сдвиги, помимо собственной значимости, обладают одной важной общей чертой: творчество Михайличенко и Несиса свидетельствует о том, как русско-израильской литературе удается существовать вне социопоэтических границ «эмигрантской ноты», без пресловутых маргинальности и минорности по отношению к израильской и российской литературам. Другими словами, она самобытна, но не настолько, чтобы превратиться в картавый еврейский анекдот, и она космополитична, как пират или бродяга, но при этом ни на секунду не забывает об Иерусалиме. И это мучительное балансирование, эта не редуцируемая ни к каким социологическим штампам сложность составляет основу ее реализма.

Заключение

Поиски реального продолжаются. Ни один из модусов реализма – эвидентный, инвидентный и конвидентный – не в силах преодолеть центробежной силы отталкивания жеста присвоения от объекта как жертвы. Более того, в последние два десятилетия нереализованное жертвоприношение становится основным мифом русско-израильской литературы, и можно предвидеть, что эта тенденция будет усиливаться, и тем самым будет углубляться и усложняться эстетическое и концептуальное воспроизведение ею структуры реальности. Чем меньше литература задается вопросом определения своей идентичности, тем ближе она к реальности, в которой существует. Неуловима и сама идентичность как объект философского и социально-политического изучения. Когда работа над этой книгой подходила к концу, увидел свет новый труд Фрэнсиса Фукуямы «Identity: The Demand for Dignity and the Politics of Resentment» [Fukuyama 2018]. По мнению автора, традиционные идентичности должны смениться «идентичностями убеждений». В этом проявляется вновь, как можно заметить, корреляционизм, дезавуированный спекулятивным реализмом: идентичность перестает отличаться от идеологии, мнения или фантазии и перестает соотноситься с реальным как с независимым объектом. В то же время можно усмотреть позитивный эффект этого подхода в обнажении скользящего характера идентичности, когда уже невозможно определить, нужно ли считать ее проблемой или решением, предметом конструирования или деконструкции. Объекты и реальность как их условная общность видятся ученым потоками эмоций, таких как достоинство и обида у Фукуямы, или таких как имперсональные аффекты в недавней книге Фредерика Джеймисона [Jameson 2013].

Однако русско-израильская литература занята созданием знаков новой культурной реальности, ее философия реалистична, что требует отказа от «требования достоинства» и «обиды», от виктимной парадигмы; она не может позволить себе, как сказал бы Грэм Харман, подрыв объекта снизу через разложение на элементы и надрыв его сверху через сведение к цели. Разрушение реального обходится слишком дорого, и цена его известна благодаря еврейской, советской и российской исторической памяти: это расчеловечивание в плену очередного утопического мироустроительного или душеспасительного проекта, будь то большевизм, сионизм, мессианизм, национализм, морализм или экзистенциализм, представленные у разных авторов – героев этой книги. Отказ от всех «измов», в предельном случае не отличимых от аффектаций, чистый «нетнеизм», если употребить слово, придуманное Михайличенко и Несисом, – это и есть подлинный реализм.

Ни одна из моих работ не могла бы появиться без теплой поддержки моей дорогой семьи: жены Татьяны, детей Анны и Эли, родителей Софии и Владимира. За неоценимую помощь в работе над этой книгой, я хотел бы поблагодарить моих друзей и коллег: Леонида Кациса, Клавдию Смолу, Владимира Хазана, Максима Шраера, а также многих других, чье перечисление здесь заняло бы слишком много места. Особая благодарность – коллективу издательства Academic Studies Press за их высочайший профессионализм и чуткость, проявленные на всех этапах работы над публикацией. С грустью и благодарностью я хотел бы здесь вспомнить моего безвременно ушедшего друга Михаила Юдсона, в беседах с которым оттачивались многие из высказанных в этой книге мыслей.

Источники

Высоцкий 1914 – Высоцкий А. Синий Алтай // Жизнь Алтая. 1914. № 33, 37. 9, 14 февраля.

Высоцкий 1919 – Высоцкий А. Нитка жемчуга // Сибирский рассвет. 1919. № 8. С. 4–30.

Высоцкий 1928 – Высоцкий А. Зеленое пламя. Рига: Просвещение, 1928.

Высоцкий 1929 – Высоцкий А. Суббота и воскресенье. Рига: ГраматуДраугсъ, 1929.

Высоцкий 1933 – Высоцкий А. Тель-Авив: палестинский роман. Рига: Просвещение, 1933.

Высоцкий 1946 —איקצוסיו. «הנושארההבושתה» (.יקסנ’זלודרמתהמגרת.(רופיס267 ’מע, 1946,(ח”ק ב”יתרבוח,ח”יךרכ,(ןדמלקחצי—ךרוע תונוילג–74.

Гольдштейн 1996 —Гольдштейн А. Литература существования // Зеркало. 1996. № 1–2.

Гольдштейн 2001 – Гольдштейн А. Аспекты духовного брака. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

Гольдштейн 2004 – Гольдштейн А. Помни о Фамагусте. М.: Новое литературное обозрение, 2004.

Гольдштейн 2006 – Гольдштейн А. Спокойные поля. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

Гольдштейн 2009 – Гольдштейн А. Памяти пафоса. М.: Новое литературное обозрение, 2009.

Гольдштейн 2011 – Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом. Опыт поминальной риторики. М.: Новое литературное обозрение, 2011.

Люксембург 1985 – Люксембург Э. Десятый голод. Лондон: Overseas Publications Interchange Ltd., 1985.

Марголин 1960 – Марголин Ю. Еврейская повесть. Тель-Авив, 1960.

Марголин 1975 – Марголин Ю. Несобранное. Тель-Авив, 1975.

Марголин 2017а – Марголин Ю. Путешествие в страну Зэка. Т. 1 / Ред. – сост. М. Шаули. Иерусалим, 2017.

Марголин 20176 – Марголин Ю. Путешествие в страну Зэка и Дорога на Запад. Т. 2 / Ред. – сост. М. Шаули. Иерусалим, 2017.

Маркиш 1983 – Маркиш Д. Шуты, или Хроника из жизни прохожих людей. Тель-Авив: Слово, 1983.

Маркиш 1987 – Маркиш Д. Донор. Тель-Авив: J. Tversky, 1987.

Маркиш 2004 – Маркиш Д. Белый круг. М.: Изографус, 2004.

Маркиш 2016 – Маркиш Д. Тубплиер. М.: Издательство «Э», 2016.

Михайличенко, Несис 1990 – Михайличенко Е., Несис Ю. Гармония по Дерибасову. Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1990.

Михайличенко, Несис 1997 – Михайличенко Е., Несис Ю. Иерусалимский дворянин. Иерусалим: Dixi-Jerusalem, 1997.

Михайличенко, Несис 2001 – Кот Аллерген (Елизавета Михайличенко и Юрий Несис). В реальности дочерней. СПб.: Геликон плюс, 2001.