Шрифт:
Закладка:
Непривычное, давно позабытое чувство.
На висящей рядышком фотографии красовалась Тамара с ленточкой выпускницы. Такая прекрасная. Идеальная. С вплетённым в волосы венком из васильков. Антон ощутил в лёгких незнакомое доселе тепло; казалось, внутри него всё сильнее разгорались угли. В закутке, в котором поутру сидела здоровенная моль, теперь висело высокое зеркало. Антон подошёл к нему и стал разглядывать себя; полумесяц улыбки до сих пор не сходила с его бледного лица. Щёки уже успели потемнеть от щетины, а растрёпанные русые волосы торчали во все стороны, как и прежде. Бойченко небрежно стряхнул туфли, продолжая пристально вглядываться в каждую морщинку. Ему казалось, что в отражении он видит совсем другого себя. Не такого угрюмого, как раньше. Не такого грустного. Антон задумался: а ведь как давно он не чувствовал в себе такой уверенности и такой пылающей радости; такой тяги к жизни; такой горячей любви к той, ради которой он готов был на всё. В это мгновение он понял: за такое счастье он способен исполнить просьбу того, кто позволил ему снова обладать всем этим. Кем бы ни были эти иностранцы. Кем бы они не являлись... Они ведь ему никто. Лишь незнакомцы, которые пытались запугать, а затем использовать его. Если он сдаст их, это позволит ему остаться здесь.
Погрузиться в новую жизнь... которую он не сумел заслужить сам.
Не сумел заслужить сам?..
Собственная чёрствость испугала Антона, и он почувствовал наисильнейшее отвращение к самому себе. Кимико. Чёрно-голубые глаза и дрожащие губы. Бойченко вспомнил ту прогулку в парке; вспомнил ливень, прекратившийся за пару минут до неё. Вспомнил потасовку в «Посошке» и предупреждения бразильца Мариуса. Он представил, как тьма будет проглатывать Давида. Как под весом сдавливающей чёрной жижи захрустят его рёбра. Антона передёрнуло, а дурацкая ухмылка мигом улетучилась. Про убийство он прочитал ещё этой ночью, и даже тех впечатлений ему хватило с лихвой. Бойченко прикоснулся к диску. «Они ведь не зря сделали всё это. Наверняка не просто так. Они ведь помогли мне спастись». Эти иностранцы ничего у него не взяли. Ничего не потребовали, не приказали. Лишь вручили странную книгу, скрытый смысл которой так упорно ускользает от него, и попросили довериться им.
Может, всё-таки не зря?
Бойченко осознавал: что бы там ни было, он пока не готов пойти на предательство. Рано принимать настолько серьёзные решения. Быть хорошим человеком нелегко, стать плохим - куда проще. Непременно должен существовать угол зрения, под которым всё встанет на свои места, и он поймёт, кто прав, а кто нет. Да только где он, этот чёртов угол?.. В любом случае, впереди ещё целые сутки. Сутки, чтобы разобраться во всей мешанине предположений. Горестно усмехнувшись своему отражению, Антон направился в спальню. Каждое мгновение теперь на счету. Каждая секунда. Это значит, что разгадка не за горами, но сейчас... сейчас есть дела поважнее.
Дверь в спальню захлопнулась. Послышался шорох задёргиваемых жалюзи и пружинящий скрип матраца. Тамара звонко рассмеялась.
11. Детки в клетке
Беглецы направлялись к магистральному лифту, изредка застывая, словно статуи, и прислушиваясь к шорохам. Бетонным лабиринтам второго уровня не было ни конца ни края. В углу коридора блеснули глаза крысы, но та тотчас с писком растворилась во мраке. Кимико остановилась. Склонившись над очередным трупом, она принялась обыскивать его. Глаза медика смотрели в потолок; пустой взгляд, словно запечатлённое за секунду до несчастья фото - смерть настигла всех этих людей неожиданно.
- Что-то потеряла? – нарушил долгое молчание Мариус.
Кимико ткнула пальцем в надетый на посиневшее тело халат. «А.А.Гарин, заведующий МК» - мятый айди болтался на ниточке в прямом смысле этого слова. Девушка сосредоточенно прищурилась и достала из заднего кармана в брюках Гарина карточку: та походила на трижды сложенную фольгу из-под шоколадки и отбрасывала на шершавую стену ламповый зайчик.
- Его пропуск значительно облегчит нам жизнь, - стерев с карточки кровь, Кимико протянула её Давиду. – Держите и не потеряйте.
Стены тюрьмы задрожали, грозясь вот-вот обрушиться. Послушно взяв пропуск, Мариус спрятал его под заветную нашивку. Надёжное местечко: ещё вчера там хранилась заначка, которая, по сути, спасла ему жизнь. Да уж, похоже на анекдот из дешёвой туалетной газетёнки. Узники зашагали дальше. Кимико, как и прежде, сохраняла безразличное молчание. «Наверняка болтает с двойняшкой, или как там это называется, - размышлял Давид, сканируя взглядом спину спасительницы. – Подумать только: две девчонки в одной черепушке! И не поспоришь, действительно полезная особенность. Одна голова хорошо, а две, как говорится, вообще ништяк». Несмотря на внешнее спокойствие, он не переставая обдумывал историю Кимико и пытался к чему-либо в ней придраться. Терзающее ощущение того, что хитроумная девчонка водит его за нос, не покидало Мариуса даже сейчас. Возникающие в электрической сети перепады напряжения периодически погружали беглецов в абсолютный мрак. В такие моменты Давид начинал бурчать, поглядывая на тлеющий кончик папиросы и сжимая ствол ДДИГ-60 ещё сильнее. Ему казалось, что за очередным углом их поджидает сюрприз в виде заплутавших охранников или обезумевшего зека. Однако всё было чисто. Относительно: подземные катакомбы теперь принадлежали лишь мертвецам. Никаких следов выживших. Даже раненых нет. Давид разглядывал изувеченные трупы; он страшился даже представить, какие чудовищные картины рисовал в их воображении ядовитый газ. Кимико беззвучно ступала с пятки на носок, словно ниндзя, крадущийся по опочивальне феодала. Мимо плыли проёмы дверей. Освещённые желтоватыми конусами света, тесные развилки, казалось, так и просились, чтобы на них устроили последний привал. На очередной из них пара остановилась.
- Вот так дела... - гортанно произнёс Мариус, разглядывая висящее на стене тело. Ноги отпилены под корень. Оторванная от туловища голова с закатанными глазами накрепко зажата в руках. В глубоких, почти до костей, порезах обильно кишели мухи. «Давно не виделись, двукрылая братва. Небось со всей тюряги слетелись?» Давид перевёл взгляд на лоб мертвеца и ажно закашлялся.
