«Как хорошо, что у меня… Нет. Хватит. Сколько можно повторять одну и ту же шутку?»

Вербин осторожно заложил за голову левую руку – на правой едва слышно сопела спящая Марта, и улыбнулся: «Как хорошо, когда есть с кем просыпаться. Именно „с кем“, причём, не важно где, потому что нет ничего важнее, чем „с кем“. Потому что главное – вместе. А где – не имеет значения, можно здесь, можно у меня, можно в каком-нибудь отеле у моря… в горах… или в Питере… или там, куда она захочет поехать… где угодно… Или у нас… там, где когда-то будет „у нас“…»

Как же приятно лежать и думать о путешествии с любимой женщиной… ещё не состоявшемся, даже не запланированном, но таком желанном путешествии вместе. Чтобы ни пациентов, ни расследований – только они. Среди незнакомых людей. Никого не замечая. Только они… вместе на краю света, потому что край света находится там, где тебя никто не знает… И ещё приятнее думать про место, о котором можно сказать «у нас».

–Ты опять убегаешь?– промурлыкала Марта, не открывая глаз.

–Нет,– тихо ответил Феликс.– Сегодня выходной.

И поймал себя на мысли, что очень ему рад,– первому за много месяцев настоящему выходному дню. Так рад, что понятия не имеет, как им распорядиться.

–Что будем делать?

–А что ты хочешь?

–Лежать с тобой под одеялом.

–Весь день?

–Весь день,– подтвердила Марта.

–Звучит как идеальный план.

–Я знала, что тебе понравится.

–Давай обсудим, что мы будем делать под одеялом?

–Разве не очевидно?

Более чем очевидно и невероятно сладко. Однако Вербин решил сыграть в эту игру до конца.

–А потом?

–Можно будет повторить.– Марта прижалась к нему чуть крепче. И улыбнулась.

–А потом?

–А потом наступит завтра, тебе будет пора на работу.

–Вижу, ты всё продумала.

–Ты сам назвал это идеальным планом.

Они рассмеялись, Марта наконец-то открыла глаза, и случился их первый сегодняшний поцелуй. Крепкий и сладкий. После которого Феликс уточнил:

–Идеальный план включает утренний кофе под одеялом?

–Горячий?

–Тебе с молоком.

–Мне нравится идея,– одобрила Марта.

–Тогда давай так: ясделаю под одеяло кофе, а ты потом сделаешь нам под одеяло завтрак. Что скажешь?

–Ты умеешь договариваться.

–Я пошёл варить кофе,– пробормотал Феликс, чувствуя себя абсолютно счастливым.– Никуда не уходи.

–Уйду, но очень скоро вернусь,– хихикнула Марта.

–Пусть так.

И так было.

Как должно было быть в ленивом выходном, который они себе устроили. В выходном, в котором не было никого, кроме них двоих, потому что мир перестал существовать и почти не давал о себе знать – ни одного звонка, лишь несколько SMS и сообщений в мессенджерах. Но ни одного важного, ни одного такого, которое бы заставило их выбраться из-под одеяла.

Целый день вместе.

Конечно же, не только под одеялом, но не выходя из дома. Наслаждаясь каждым мгновением, потому что они не повторятся. Ведь каждое счастливое мгновение уникально. И даже если завтра они вновь запрутся дома – всё будет иначе, не так, как сегодня. Повторится лишь то, что они снова будут счастливы вместе.

А ещё Марта порывалась приготовить борщ, но Феликс убедил её не тратить их первый выходной на стояние у плиты и заманил в ванну. Выйдя из которой, они развалились на диване в гостиной – абсолютно расслабленные, блаженно уставшие, невероятно счастливые. Даже задремали: Марта крепко, Вербин тоже, но всего на четверть часа. Потом сон ушёл, Феликс увидел книгу, которую зачем-то принёс в дом, вспомнил, что хотел ознакомиться с творчеством молодого талантливого автора, и вот, кажется, случай представился.

«–Ты когда-нибудь убивал?– спросил меня Расхарченный.

Я покачал головой.

–Человека не убивал?

–Человека?– переспросил я.

–А ты думал, я тебя про кошек спрашиваю?– Расхарченный гнилозубо осклабился.– Кошек, небось, душил в подвале? Все душат…

Меня едва не стошнило прямо на него, на водку и банку тушёнки на грязной газете, на его гнилые зубы и вонючий свитер, на его фразу о кошках. Я вспомнил нашего чудесного мейн-куна, которого маман называла не иначе как „маркиз де Крис“, на французский манер, что звучало несколько игриво в отношении американского кота, зато полностью соответствовало его благородным манерам. Вспомнил и подумал, что этот выродок мог бы с лёгкостью задушить маркиза де Криса. И посмеяться. Этот жестокий недочеловек, гордящийся своими спившимися предками-палачами из ГУЛАГа… Он и сейчас смеялся, почти смеялся, глядя на меня со своей гнилозубой улыбочкой, в которой я разглядел оттенок превосходства. Откуда ему взяться? И вдруг меня осенило: смерть! Расхарченный знает, что такое смерть! Он убивал! Кошек, собак и людей! Я не сомневался в том, что он убивал людей, он об этом не говорил, даже не намекал, но я не сомневался – убивал. Он, этот ублюдок, недостойный называться человеком, убивал, а я – нет. Я не знаю, как это. Я никогда не прикасался к самой важной части нашей жизни, через которую придётся пройти всем. Я не отнимал жизнь. Разве это справедливо? Разве справедливо, что из-за этого презираемый мною Расхарченный смотрит на меня свысока?»

–Что читаешь?

–Прости, я тебя разбудил?– Вербину казалось, что он переворачивал страницы очень-очень тихо, даже бесшумно.

–Сама проснулась.– Марта сладко потянулась, и Феликс, не удержавшись, поцеловал её в губы.– Так что читаешь?

–Современную русскоязычную прозу.

–Нашёл в моём доме?– притворно изумилась Карская.

–Принёс с собой,– ответил Вербин и поддержал шутку:– Прости.

Они рассмеялись, после чего Марта поинтересовалась:

–И как тебе современная русскоязычная проза?

–С русской литературой не сравнить.

–Тогда зачем читаешь? Подожди…– Марта перевернула книгу.– Это роман Наиля?

–Да. Ты его не читала?

–Нет, конечно. А стоило?

–Нет.

–Поверю на слово.

–Ты ничего не знаешь о моём литературном вкусе,– заметил Вербин.

–Ты ценишь русскую классику. Этого достаточно.

–Спасибо.

–Это не комплимент.– Марта вновь посмотрела на обложку. Повторно прикасаться к книге она не стала.– Что ты хочешь в ней найти?

–Хочу понять, мог ли Наиль убить.

–Он твой подозреваемый?

–Один из.

–А как же его слабость?