суммы в прошлом году, задолженность бюджетов банкам по этим выплатам за период с начала года до 1 мая возросла с 61,6 млрд рублей до 96,7 млрд рублей. По этой причине, а также в связи с ростом общего государственного долга централизованный ссудный фонд Госбанка СССР целиком направлен на покрытие бюджетных расходов. Если продолжить эту практику автоматического вовлечения ресурсов банков в покрытие бюджетных расходов по возмещению разниц в ценах, то единственным источником пополнения ресурсов явится кредитная эмиссия и эмиссия наличных денег. В связи с тем что непринятие решения по этому вопросу ведет к неуправляемой кредитной и налично-денежной эмиссии, считаем необходимым незамедлительно отменить указанный выше порядок возмещения разниц в ценах как дестабилизирующий экономику и способствующий неконтролируемым инфляционным процессам”[625].

Первый заместитель Председателя Кабинета Министров СССР В. Щербаков – в Совет Федерации СССР (16 августа 1991 г., за три дня до попытки переворота): “Страна ускоренными темпами втягивается в глубокий финансовый кризис и развал денежного обращения. Эти факторы в настоящее время в решающей степени определяют ухудшение экономической, социально-психологической и политической ситуации в стране… По самым разным причинам, прежде всего – связанным с нерешительностью в принятии непопулярных мер, боязнью ряда руководителей укрепления роли союзного правительства, низким уровнем скоординированности организационной и экономической работы между разными уровнями исполнительной власти и т. д. Практически возможности реализации антикризисной Программы уменьшаются с каждым днем. Основные меры по стабилизации финансового положения страны должны были реализовываться 1 июля. Однако бесконечные согласования, обсуждения и так далее привели к тому, что потеряно уже 2 месяца. За этот период, хотя тоже с опозданием, удалось только принять решение по стабилизации работы базовых отраслей и частично производства товаров народного потребления… Необходимо понять, что через 2–4 месяца для нормализации положения придется применять совсем другие меры и антикризисную программу можно будет просто выбросить в корзину… Складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, бюджетная система выплеснет в обращение свой дефицит в сумме примерно 310–320 млрд рублей, с другой стороны, предприятия добавят еще около 250 млрд рублей […] Отсюда следует, что бюджетная система становится важнейшим фактором генерирования мощных инфляционных процессов… По нашему мнению, при согласии республик можно было бы Указом Президента СССР реализовать решение о немедленном (с 1 сентября) замораживании всех общесоюзных и республиканских программ социального характера, не начатых финансированием по состоянию на 1 августа, предусмотрев продление этой меры по крайней мере на первое полугодие 1992 года… На втором этапе (после 1 декабря 1991 г.) осуществляется переход к преимущественно свободному ценообразованию с включением нового механизма формирования фондов оплаты труда… Следует подчеркнуть, что эти подходы не позволяют решить проблему финансовой сбалансированности в целом, а лишь относят ее решение за пределы 1991 года… Таким образом, эти меры позволяют лишь не усугублять складывающуюся ситуацию, но кардинального воздействия на истинные причины финансовой несбалансированности они не окажут”[626]. Валютные резервы СССР к этому времени были полностью исчерпаны[627].

Из аналитических материалов Верховного Совета СССР лета 1991 г.: “В области внешних расчетов СССР сложилось крайне напряженное положение. Сократились экспортные поступления в иностранной валюте при одновременном увеличении потребностей в импорте, вырос дефицит платежного баланса. Исчерпаны свободные валютные ресурсы. Образовалась крупная просроченная задолженность по коммерческим контрактам. Критического уровня достиг внешний долг государства. Ухудшилась репутация Советского Союза на международных финансовых рынках… В области валютной политики главной задачей считать восстановление платежеспособности страны…”[628]

“С конца 1989 года начались перебои с платежами по советскому импорту, задержки платежей по контрактам зачастую на несколько месяцев. На конец 1990 года сумма просроченных платежей составила 2,9 млрд рублей. Такая ситуация ставит под сомнение некогда безупречную репутацию Советского Союза на международных кредитных рынках. Впервые за всю историю советского государства долговые обязательства СССР (например, векселя внешнеторговых организаций МВЭС, гарантированные Внешэкономбанком) стали котироваться на рынках с дисконтом. Тем самым рынки оценили Советский Союз как ненадежного должника. Как и в начале 80-х гг., когда Советский Союз также испытывал кризис доверия на международных кредитных рынках, паника среди кредиторов повлекла за собой резкое сокращение лимитов кредитования по краткосрочным операциям. За восьмидесятые годы абсолютный объем внешней задолженности СССР увеличился более чем в два раза: с 15 млрд рублей в 1981 году до 32,2 млрд рублей на начало 1991 года. Советские активы в конвертируемой валюте, размещенные в иностранных банках, достигли 3,7 млрд рублей. Таким образом, “чистая” задолженность СССР составила 28,5 млрд рублей. На 1991 год приходятся выплаты в погашение внешнего долга СССР, включая оплату процентов, в сумме около 10 млрд рублей. Столь значительная концентрация платежей именно в 1991 году создает дополнительное напряжение в платежном балансе страны и уже потребовала принятия на текущий год особого порядка распределения экспортной выручки”[629].

От банкротства, прекращения платежей по внешним долгам, страну отделяли недели – и то при полной остановке расчетов по импортным поставкам. О крупных западных кредитах в случае успеха ГКЧП думать не приходилось. Новым властям пришлось бы принимать решение о дальнейшем сокращении закупок продовольствия, сбросе поголовья скота, сокращении импорта других продовольственных товаров, остановке заводов из-за отсутствия импортных комплектующих.

Один из организаторов ГКЧП, руководитель советского военно-промышленного комплекса О. Бакланов в январе 1991 г. пишет М. Горбачеву: “Состояние народного хозяйства в настоящее время оценивается как кризисное. […] Кроме того, страна все в большей степени попадает в зависимость от импорта материально-технических ресурсов из капиталистических стран. По оценке Госснаба СССР, в 1991 году в стране физически недостает сырьевых ресурсов для нормального функционирования народного хозяйства примерно на 9 млрд рублей, которые в основном закупались за рубежом. […] Положение с закупками ресурсов осложняется значительной валютной задолженностью страны инофирмам за поставленное сырье, материалы, продовольственные и промышленные товары в 1990 году. В связи с тем, что из-за отсутствия сырьевых ресурсов уже в конце 1990 года началось сокращение производства многих видов продукции, в том числе и товаров народного потребления, в первом квартале с. г. ожидается массовая остановка цехов, производств и предприятий. Только в легкой промышленности может остановиться более 400, или треть из имеющихся, фабрик, без работы окажутся около одного миллиона человек. Обостряется ситуация в связи с возможной остановкой в ближайшее время производства на объединениях ЗИЛ, “Ростсельмаш”, Черновицком резинообувном заводе, чебоксарских заводах “Контур” и электроламповом, Алтайском тракторном заводе, Восточном горно-обогатительном комбинате Днепропетровской области, Московском заводе “Станколит” и многих других предприятиях”[630].

Все это организаторам путча было хорошо известно. О. Лацис цитирует материалы справки, подготовленной КГБ СССР во время, близкое к осуществлению путча: “Программа капитального строительства 1991 года оказалась полностью разбалансированной. По имеющимся прогнозным оценкам, ввод в действие основных фондов в