Снова подули с запада золотые ветры осени, разгоняя тучи. Крестьяне убрали урожай, и полная луна снова плыла в высоте, и люди радовались наступлению осенних праздников и готовились возблагодарить богов за их милосердие, потому что большого голода не было и только раз или два урожай был плохой; бандитов опять прогнали, и война не подходила близко к их области.

XX

И Ван Тигр подвел итоги, чтобы знать, чего он добился, и нашел, что в этом году его положение лучше, чем в прошлом. Да, теперь под его началом было двадцать тысяч солдат, расквартированных в городе и пригородах, а ружей у него было около двенадцати тысяч. А кроме того, имя его стало известно и стояло в списке военачальников, потому что слабый и неспособный правитель, оставшийся на своем месте и после войны, разослал благодарственный приказ всем тем военачальникам, которые поддержали его, когда генералы Юга хотели положить конец его правлению, и Ван Тигр был среди тех, кому правитель раздавал благодарности и титулы. Правда, титул, данный Вану Тигру, был не из важных и только звучал пышно и многословно, а проку в нем было немного, но все же это был титул, и Ван Тигр получил его, не участвуя в сражениях и не потерпев урона.

Оставалось еще одно большое затруднение: во время праздника, когда сводят счеты все, кто брал или давал в долг, Ван Купец прислал сказать, что ему пора получить деньги за оружие, потому что другие торопят его с уплатой. Ван Тигр рассердился и послал к брату человека сказать, что на этот раз он не станет платить за те ружья, которые пропали, и через посланного передал брату:

– Ты должен был предостеречь своих людей, чтобы они не отдавали оружия тому, кто пришел первым.

На это Ван Купец ответил не без основания:

– Почему же я мог знать, что те, кто принес в доказательство мое собственное письмо и назвал твое имя, – не твои люди?

Вану Тигру нечего было возразить на это, но за ним стояла сила его войска, и это было убедительнее всяких доводов, и он ответил с великим гневом:

– Я заплачу за половину пропажи, а если ты на это не согласен, я совсем не стану платить, – теперь мне нет нужды делать то, чего я не желаю.

Тогда Ван Купец, будучи человеком благоразумным и философом, примирился с тем, чего нельзя изменить, и, не поморщившись, заплатил свою половину, потому что ему можно было повысить арендную плату и накинуть процент-другой там, где ему отказать не могли, – и убытка он не потерпел.

А Ван Тигр сначала не знал даже, откуда достать денег на уплату, – так много нужно было для его многочисленного войска. И хотя серебро ручьем текло в его руки каждый месяц и чуть ли не каждый день, – оно тут же вытекало обратно. Он позвал верных людей к себе в комнату и сказал им:

– Нельзя ли придумать какие-нибудь новые налоги?

И верные люди почесали в затылках, чтобы расшевелить мозги, поглядели сначала друг на друга, а потом по сторонам и все-таки ничего не могли придумать. А человек с заячьей губой сказал:

– Если мы слишком повысим налоги на съестное и на те товары, которые нужны людям каждый день, население восстанет против нас.

Ван Тигр знал, что это верно и что всегда бывает так, если простой народ угнетают сверх меры: ему остается либо восстать, либо умереть с голоду. И хотя Ван Тигр прочно укрепился в этой области, он все же был не настолько силен, чтобы совсем не считаться с народом. Нужно было придумать что-нибудь новое, и наконец он вспомнил о главном промысле, которым занимались жители города, – о том, что можно ввести налог в одну-две медных монеты на каждый кувшин для вина, который выделывали в этой области.

А здешние кувшины для вина славились повсюду; их делали из лучшей гончарной глины и покрывали синей глазурью и, наполнив вином, накладывали печать из той же глины на горлышко и ставили на ней знак; и всем было известно, что этот знак ставят на хорошем кувшине с хорошим вином. Вспомнив об этом, Ван Тигр хлопнул себя по бедру и воскликнул:

– Гончары богатеют с каждым годом, – почему бы и им тоже не платить налогов вместе с другими?

И верные люди согласились, что это хорошая мысль, а Ван Тигр в тот же день ввел новый налог. Известив об этом старшин гончарного цеха, он обратился к ним с вежливой речью и сказал им, что он охраняет поля, где растет гаолян, из которого гонят вино, а без его охраны не было бы и вина и нечего было бы наливать в кувшины, а на охрану полей ему нужны деньги, и солдат своих он должен кормить, вооружать и платить им жалованье. Но за всеми этими вежливыми словами сверкало оружие его тысячных войск, и хотя гончары после этого собрались тайком и с большим гневом говорили о сотне выходов, – и о бунте, и о многом другом, – они знали, что отказать невозможно, потому что Ван Тигр волен делать что хочет, а бывают военачальники и хуже Вана Тигра, и это тоже было им известно.

Они ответили согласием, так как нельзя было ответить иначе, и Ван Тигр послал своих верных людей сосчитать, сколько выделывают кувшинов; каждый месяц он стал получать хорошие деньги, и в три с чем-нибудь месяца расплатился с Ваном Купцом. Потом, так как гончары за это время привыкли к налогу, Ван Тигр по-прежнему собирал его и не стал говорить, что в деньгах нет уже такой острой нужды, какая была прежде. И в самом деле, ему нужно было много денег, потому что ему предстоял еще долгий путь, прежде чем он достигнет своей цели; жажда славы не давала ему покоя, и он старался не сидеть без дела.

Потом, подумав, он понял, что с народа на его землях много не возьмешь, не вызвав недовольства, и он сказал себе, что ему негде развернуться и что на следующую весну он должен расширить свои владения далеко за пределы области, потому что она слишком мала, и если будет сильный голод, какой может наступить в каждом году, если разгневаются небеса, то он погибнет. До сих пор его хранил счастливый жребий, – сильного голода не было еще с тех пор, как он пришел сюда, а были только неурожаи то в