Шрифт:
Закладка:
А главное из того, что у меня есть, – это большое преимущество в артиллерии, превратившееся уже в подавляющее из-за планомерного уничтожения вражеских батарей в самом начале сражения.
В самом деле было непонятно, на что рассчитывает противник. Неужели хочет опрокинуть нас в ближнем бою? Глупость какая-то.
– Двинулись! – сообщил Григорянский, снова хватаясь за бинокль.
– Печально, – вымолвил я с тяжелым вздохом, – скольких смертей можно было бы избежать. Ага, вот и кавалерия!
Всю конницу, что удалось собрать после тяжелой ночи, фрадштадтские военачальники разместили на самом краю своего правого фланга. Именно там сверкали в первых лучах восходящего солнца стальные нагрудники и шлемы кирасир, краснели мундиры и треуголки драгун, и там же виднелась большая темная масса туземной кавалерии.
Учитывая тот факт, что у нас только на правом фланге, прислоненном к подножию горы, имелся полноценный редут, а в центре и слева позиции состояли из нескольких флешей, логично было бы направить часть конницы в атаку на открытые промежутки между ними. Но противник решил не тратить время на дополнительные перестроения и обрушить всю оставшуюся мощь своего войска именно на наш левый фланг. Именно этим можно было объяснить и отсутствие кавалерии в центре, и весьма ограниченный ресурс брошенной здесь в бой пехоты.
Что же касается вражеской артиллерии, то стоило признать, что ночная охота удалась на славу и атаку смогли поддержать всего шесть орудий противника. Да и от тех был бы толк, если бы наша пехота пошла на сближение с фрадштадтской, до тех же позиций, где сейчас стояли таридийские полки, они дотянуться не могли.
– Красиво идут! – восхищенно цокнул языком Григорянский, после чего кровожадно облизнул губы. – Но сейчас будет очень много крови!
– Артиллерия, за работу! – приказал я, наводя бинокль на передние ряды пришедшей в движение вместе со своей пехотой кавалерии противника.
Как и ожидалось, вражеские кирасиры и драгуны двинулись вперед организованно, постепенно наращивая скорость и держа строй, катланы же ринулись вперед на всех парах, чуть ли не со старта пуская коней в галоп. Соответственно, туземцы первыми достигли зоны поражения артиллерией и первыми понесли потери в этой отчаянной и бессмысленной атаке.
«Длинная картечь», как здесь называют шрапнель, выкашивала ряды противника на таких дистанциях, где он еще по старой привычке чувствовал себя в относительной безопасности. Катланы не стали испытывать судьбу и быстро повернули назад. Регулярная конница продвинулась на пару сотен метров дальше, но тоже была вынуждена отступить. Когда же к традиционной артиллерии присоединились минометы, для фрадштадтцев все стало совсем плохо.
Привычная к попаданиям пушечных ядер пехота раз за разом пыталась смыкать свой строй, заменяя выбывших здоровыми бойцами, да только пораженных шрапнелью было на порядок больше и первые ряды атакующих батальонов таяли буквально на глазах. Тем не менее они продолжали попытки двигаться вперед плотным строем, не понимая, что этим только облегчают задачу нашим канонирам. В общем, когда пехота не выдержала-таки и побежала, поле уже было густо усеяно телами в красных мундирах. Первая попытка фрадштадтцев завершилась неудачей.
– Миха, кавалерия ждет приказа, – снова склонившись ко мне, вполголоса напомнил князь Григорянский.
– Я помню! – коротко отрезал я. Нехитрое дело – двинуть войска в атаку, нужно же еще выбрать подходящий момент, чтобы не отправить ребят прямиком в мясорубку. Потери же фрадштадтцев были велики, но еще не критичны. – Думаю, они попытаются еще раз.
И они попытались. С упорством, достойным лучшего применения, командиры вражеской армии снова погнали своих солдат вперед, словно никак не могли поверить, что не в состоянии реализовать свой внушительный численный перевес. Правда, кое-какие выводы из предыдущей неудачи были сделаны: при помощи пехотинцев орудийная прислуга покатила вперед оставшиеся невредимыми пушки.
Решение логичное, но явно запоздалое. Жалкие шесть пушек переломить ситуацию никак не могли.
В то же самое время снова на краю правого фланга противника появилась кавалерия, но в ее действия тоже были внесены кое-какие перемены. Катланская конница, как наименее стойкое к воздействию огневого боя формирование, изначально осталась на месте, зато кирасиры сразу, не заботясь о сохранении строя, пустили лошадей в галоп. Прикрываясь своими бронированными собратьями, вторым темпом атаки шли фрадштадтские драгуны.
– Надеются проскочить, – констатировал факт Григорянский.
– Посмотрим, – процедил сквозь зубы я, но мой ответ потонул в грохоте артиллерийских залпов.
Практически одновременно загрохотали весь центр и левая сторона поля боя, снова начали валиться наземь фигуры в красных мундирах, кирасирские кони и их железнобокие наездники. Смерть продолжала свою кровавую жатву на рунгазейской земле, теперь уже освещаемую лучами утреннего солнца.
К сожалению, массовая пальба из большого количества орудий не могла не вызвать ухудшения видимости: пороховые облака вскоре так плотно окутали землю, что я с трудом мог различить силуэт человека, находящегося в десяти шагах от меня. И это еще я находился на некотором отдалении от центра событий, на возвышении, что уж говорить об артиллеристах и солдатах пехотных полков, стоящих в прикрытии? Ну и наступающим фрадштадтцам, вынужденным двигаться вперед под шквальным огнем и практически вслепую, никак нельзя было позавидовать. Усугублялось дело почти полным отсутствием ветра: порохового дыма становилось все больше, он тяжелыми клубами повисал над полем боя, очень неохотно расползаясь по сторонам.
– Ничего не видно! – в отчаянии я поднял было глаза к небу, но тут же понял, что ждать помощи от наблюдателей на воздушных шарах не приходится, они были сейчас столь же слепы, как и я. – Курьеров на позиции!
Следующие полчаса прошли в томительном ожидании. Одному богу известно, что сейчас происходило на поле сражения: в эти самые минуты фрадштадтцы могли штурмовать позиции наших войск, а могли спасаться бегством от смертоносного огня таридийских канониров.
Наконец интенсивность стрельбы начала спадать, одновременно с этим стали возвращаться с донесениями курьеры с передовой. Выяснилось, что вражеская пехота была рассеяна еще на дальних подступах, а вот батареям левого фланга пришлось переходить на картечь, поскольку фрадштадтской кавалерии удалось подобраться на дистанцию в сто-двести метров, где она была-таки остановлена и обращена в бегство.
Тут, словно насмехаясь над участниками сражения, с запада подул ветер, сгоняя клочья сизого дыма на восток, в сторону реки. Видимость постепенно улучшалась, открывая нашим взорам чудовищную картину заваленного телами поля. В который уже раз приходится наблюдать подобное, и все равно мурашки бегут по коже от осознания масштабов человеческой жестокости.
– Видит бог,
