гибридизации различных сортов. Более поздние сорта, особенно выведенные после испанского завоевания в XVI в., как правило, имели более крупные початки – в отличие от доколумбовых разновидностей, идентифицированных по археологическим находкам. При изучении клеток более поздних вариаций кукурузы под микроскопом генетики обнаружили характерные рисунки исчерченности хромосом, которые также подтвердили эту долгосрочную картину развития. Этот генетический анализ лег в основу широкомасштабной программы по увеличению продуктивности сельскохозяйственного производства в Мексике в последующие десятилетия. Опираясь на генетические характеристики существующих сортов кукурузы, ученые выводили новые гибриды, как правило, с более высокой урожайностью, которые фермеры затем покупали для выращивания. К концу 1960-х гг. на улучшенные гибриды кукурузы приходилось до 20 % годового урожая{579}.

Мексиканская сельскохозяйственная программа не решила всех проблем, а усилия по внедрению улучшенных сортов кукурузы не всегда находили поддержку. В 1950-е и 1960-е гг. Мексика по-прежнему страдала от нехватки продовольствия, а изъятие земель продолжалось. Многие мексиканские ученые, включая Эрнандеса, были обеспокоены тем, что фонд Рокфеллера делает упор на промышленное сельскохозяйственное производство в ущерб мелким фермерам и крестьянам. Новые гибриды, созданные в рамках программы, стоили довольно дорого и к тому же требовали большого количества химических удобрений, которые, значительно повышая урожайность, при чрезмерном использовании могли причинить долгосрочный экологический ущерб. Вызывало озабоченность и то, что усилия по улучшению сортов могли в конечном итоге уничтожить то самое генетическое разнообразие, от которого зависела «зеленая революция». Некоторые мексиканские ученые даже высказывали мнение, что лучше обратиться за помощью к Советскому Союзу, который пропагандировал альтернативные «социалистические» методы ведения сельского хозяйства, а не к США с их более индустриальным подходом. И все же Мексиканская сельскохозяйственная программа, независимо от отношения к ней, стала важной вехой в истории современной генетики. Вскоре фонд Рокфеллера распространил «зеленую революцию» на другие страны Латинской Америки, запустив аналогичные программы в Бразилии и Колумбии. И, как мы увидим далее в этой главе, Мексиканская сельскохозяйственная программа послужила моделью для многих государств по всему миру, в том числе в Азии и на Ближнем Востоке{580}.

Наряду с работой в области генетики растений мексиканские ученые также внесли значимый вклад в развитие генетики человека. Отчасти этому способствовала поддержка все того же фонда Рокфеллера, который финансировал и деятельность нового Института биомедицинских исследований при Национальном автономном университете Мексики. В тот период мексиканские власти также увеличили вложения в биомедицинские науки. Важные исследования в этой области были осуществлены в рамках Программы генетических и радиобиологических исследований при Национальной комиссии по атомной энергии.

Как и в Японии, развитие генетики человека в Мексике было тесно связано с развитием ядерной физики. На юге Мексики были обнаружены крупные месторождения урана: это было одной из многих причин, почему США были так обеспокоены будущим южного соседа в период холодной войны. Но, в отличие от США, правительство Мексики не стремилось создать собственное ядерное оружие, сосредоточившись вместо этого на использовании атомной энергии в медицинских и научных целях{581}.

Программа генетических и радиобиологических исследований была создана в 1960 г. Ее возглавлял мексиканский ученый Альфонсо Леон де Гарай. Де Гарай родился в 1920 г. в городе Пуэбла, окончил медицинский факультет местного университета и в 1947 г. переехал в Мехико, где начал работать неврологом. Именно тогда мексиканское правительство решило начать освоение свежеоткрытых урановых месторождений и в 1953 г. организовало специальную Национальную комиссию по атомной энергии. Де Гарай давно интересовался радиобиологией, особенно использованием радиации для диагностики и лечения заболеваний, а также долгосрочным воздействием радиации на организм человека. В 1957 г. он получил от Международного агентства по атомной энергии стипендию на научную стажировку в Европе. Де Гарай выбрал лабораторию Гальтона в Университетском колледже Лондона и провел там три года, изучая новейшие методы генетической науки. По возвращении в Мексику он сумел убедить руководство Национальной комиссии по атомной энергии принять Программу генетических и радиобиологических исследований{582}.

Де Гарай быстро набрал команду перспективных молодых ученых, в которую вошли Родольфо Феликс Эстрада, выпускник Национального автономного университета, принимавший участие в качестве генетика в Мексиканской сельскохозяйственной программе, и Мария Кристина Кортина Дуран, соученица Эстрады, в начале 1960-х гг. получившая докторскую степень в Парижском университете (она стала первой женщиной-ученым в программе де Гарая). Эта команда осуществила ряд важных исследований генетического воздействия ядерной радиации. Феликс Эстрада подвергал облучению плодовых мушек и затем отслеживал их срок жизни, чтобы определить точный эффект разных доз. Де Гарай и Кортина Дуран проводили аналогичные эксперименты на человеческих тканях, облучая культуры клеток и затем исследуя их под микроскопом. Опираясь на точнейшие измерения, де Гарай показал, что ядерная радиация может укорачивать длину человеческих хромосом, вызывая тем самым мутации. Кортина Дуран, сосредоточившись на связи между радиацией и раком, подтвердила более ранние сообщения о том, что воздействие радиации может вызвать специфическую мутацию в 22-й хромосоме, вызывающую лейкемию. Эти исследования легли в основу серии важных докладов, опубликованных в 1960-х гг. Научным комитетом ООН по действию атомной радиации, ведущим членом которого был де Гарай{583}.

В 1968 г. Программа генетических и радиобиологических исследований взялась за самый амбициозный из своих проектов. В октябре этого года в Мехико состоялись летние Олимпийские игры, в которых приняли участие более 5000 спортсменов со всего мира. Это оказалось одним из самых напряженных спортивных событий ХХ в. Всего за 10 дней до церемонии открытия Игр полиция открыла огонь по толпе протестующих, что стало известно как «резня в Тлателолько». Толпа недовольных выступала против антидемократичной политики мексиканского правительства и регулярного применения репрессивных мер, включая полицейское насилие. Политическая напряженность сохранялась на протяжении всех Олимпийских игр. В последний момент ЮАР была не допущена к участию, потому что спортсмены из других стран пригрозили бойкотировать состязание в знак протеста против режима апартеида. Знаменитые афроамериканские спринтеры Томми Смит и Джон Карлос, стоя на пьедестале после мужского забега на 200 м, подняли вверх сжатые кулаки в черных перчатках в знак молчаливого протеста против расовой несправедливости в США.

В этой непростой обстановке де Гарай сумел убедить мексиканское правительство профинансировать масштабное генетическое исследование олимпийских спортсменов, чтобы продемонстрировать всему миру возможности передовой мексиканской науки. «[Этот проект] принесет пользу всему человечеству, поскольку поможет как следует понять природу человеческого совершенства», – объяснил де Гарай. Более того, он утверждал, что такое исследование может оказаться полезным для «ранней идентификации и отбора потенциальных спортивных типов». Заручившись поддержкой национальных и международных спортивных комитетов, сотрудники Программы генетических и радиобиологических исследований организовали в Олимпийской деревне временную лабораторию и собрали образцы крови 1256 спортсменов из 92 стран. Затем они подвергли эти образцы всевозможным генетическим тестам, в том числе на серповидноклеточную анемию, а также на дефицит Г6ФД (это ведет к метаболической аномалии, вызывающей распад эритроцитов){584}.

Это также были первые летние Олимпийские игры, на которых всех спортсменок обязали пройти генетическое тестирование на определение половой принадлежности. Это делалось путем проверки наличия или отсутствия в их клетках Y-хромосомы, которая обычно встречается только у мужчин (именно на основе этого теста трансгендерные спортсмены не допускались до участия в Олимпиадах до 2004 г.). Наряду со сбором образцов крови мексиканские ученые измеряли параметры тела и фотографировали каждого спортсмена, чтобы, по словам де Гарая, получить детальную картину «их генетических и антропологических характеристик». Среди протестированных ими оказались самые прославленные спортсмены того времени, в том числе чехословацкая гимнастка Вера Чаславска, которая во время исполнения советского гимна на церемонии награждения опустила голову и отвернулась от флага в знак протеста против недавнего советского вторжения в ее родную страну, а также вышеупомянутый Джон Карлос, который был даже назван по имени в итоговом отчете, опубликованном де Гараем{585}.

Выглядит подозрительно похоже на евгенику? Это неслучайно. В конце концов, де Гарай учился в лаборатории Гальтона, названной в честь английского ученого XIX в. Фрэнсиса Гальтона, основоположника евгенического учения. Гальтон утверждал, что человеческие популяции необходимо