Шрифт:
Закладка:
Он услышал, что кто-то стреляет в монстра, кажется, со стороны Гастон-стрит. Похоже, там еще оставался островок сопротивления. Возможно, это полицейские. Если повезет, Колдмун сможет добраться до них и даже раздобыть патроны. И он побежал на звук, петляя между машинами.
На углу Уитакер-стрит и Гастон-стрит он увидел Делаплейн и полдюжины полицейских. Они укрылись за разбитыми автобусами и стреляли в обезумевшую тварь, кружившую над ними. Он подбежал ближе и присел рядом с Делаплейн. Вид у нее был хуже некуда. Вся в грязи, мундир скособочен, из глубокой раны на левом предплечье текла кровь. Неподалеку лежала телескопическая дубинка, выгнутая, как плечики для одежды.
– Что с вами? – спросил Колдмун, показав на ее руку.
– Близкий контакт.
– Но вы в порядке?
– Теперь, когда у нас есть боеприпасы, – в полном.
Она повела рукой в сторону накрытых брезентом ящиков позади одного из автобусов. Пригнувшись, Колдмун бросился туда и набил обе обоймы девятимиллиметровыми патронами.
– Где же эти чертовы солдаты? – спросил он, когда вернулся.
– Мы и есть солдаты.
– А что с Национальной гвардией?
Делаплейн выстрелила и снова пригнулась.
– Они «выдвигаются». Говорят, что не могут пробиться сюда, не могут выслать новые вертолеты, потому что тварь уже разодрала парочку прямо в полете. Поэтому они направили сюда бронемашины и танки, но и для них тоже нужно расчистить дорогу.
– Прошло сорок минут!
– Это самые длинные сорок минут в истории, будь я проклята!
В ответ на стрельбу тварь развернулась, содрала когтями крышу с ближайшего автобуса и едва не опрокинула его, разбросав металл и пластик во все стороны. Потом сделала еще один разворот, спикировала, и совсем рядом раздался пронзительный крик. Чудовище схватило женщину-полицейского и резко взмыло в воздух, махая огромными крыльями. Женщина кричала и отстреливалась, пока тварь не пронзила ее покрытой засохшей кровью всасывающей трубкой.
– Мать твою!
Делаплейн вскочила и попятилась от автобуса, чтобы найти более удобную позицию для стрельбы, а затем с безумной смелостью разрядила в монстра весь магазин.
Тварь выбросила то, что осталось от женщины, и снова нырнула, на этот раз направив когти прямо на Делаплейн. Колдмун присел, держа пистолет наготове, хотя и понимал, что пули не помогут, когда чудище вцепится в Делаплейн когтями. Она уже покойник. Колдмун взревел от бессильной ярости, не в силах отвести взгляд.
И тут произошло странное. Тварь словно бы замерцала, как плохая телевизионная картинка под сильным снегопадом. Затрещали электрические разряды, две молнии поднялись от крыльев чудища и с ослепительной вспышкой встретились над крохотной головой. Прервав атаку, монстр в явном смятении поднимался все выше и выше. Голубоватое металлическое сияние сделалось ярче, и тварь сдавленно завизжала от боли. Она с воем извивалась и билась, трескучая голубая аура мерцала все ярче… А потом чудовище как будто развалилось на части. Плоть отделилась от костей, разлетаясь сверкающим шлейфом, и тварь начала падать. Сначала медленно, потом быстрее, пока не превратилась в костяной дождь, усыпавший траву парка – сверкающие металлом кости и жуткий маленький череп с зияющими провалами глазниц и стальным блеском питательной трубки. Все это упало на лужайку, задымилось, потом замерцало и заискрилось, раскрошилось в сияющую пыль и наконец полностью погасло. Через мгновение не осталось ничего, кроме выгоревшей травы, уплывающего дыма и едкого запаха горелой резины.
– Что это было? – тихо проговорила Делаплейн, опуская оружие.
– Чтоб я знал, – ответил Колдмун.
Дым рассеялся. В наступившей тишине полицейские поднимались из укрытий и потрясенно смотрели друг на друга.
– Эта хрень просто… – начала Делаплейн и запнулась. – Она изобразила для нас Злую ведьму Запада[96].
В этот момент раздался грохот, и большой армейский бульдозер показался на Гастон-стрит, расталкивая по сторонам брошенные обгоревшие машины. Следом за ним в сторону парка ехали танки и бронемашины с солдатами.
– А вот и кавалерия! – язвительно сказала Делаплейн. – Как всегда вовремя.
75
Возбужденный шум толпы. Люди бегут, кричат, визжат, сбивают и топчут друг друга в спешке. Лошади встают на дыбы, вырываются из упряжи и врезаются в бурлящую толпу. Застрявшие на перекрестках омнибусы не могут сдвинуться с места, людской поток плывет вокруг них, словно обезумевшая стая леммингов. Громкие взрывы, в воздухе плавают клочья дыма… И над всем этим хаосом, в тысяче футов над крышами доходных домов и особняков из бурого песчаника, вплывает в поле зрения вытянутый силуэт, снова и снова появляясь из пелены облаков. Его глянцевый корпус как будто тянется бесконечно, продвигаясь вперед с беззвучной решимостью…
Констанс резко открыла глаза. Вокруг была кромешная тьма. Сознание окончательно вернулось к ней, и она поняла, что видение было вовсе не сном, а воспоминаниями… о том дне, когда она видела, как «Граф Цеппелин», совершая безумный вояж через Атлантику, пролетел над Нью-Йорком к месту посадки в Лейкхерсте. И толпа бежала не в ужасе, а скорее в восторге, приветствуя его и запуская фейерверки. А сама она сейчас не в постели, а под обломками того, что еще недавно было крышей «Чандлер-хауса».
Констанс полежала еще мгновение в темноте, предоставив себе время все вспомнить. Она сражалась с чудовищем, стоя на балконе. Оружие разорвалось прямо в руках у Фрост. Констанс оттащила ее в комнату… И там, уже умирая, Фрост что-то прошептала. А потом чудище обрушилось всей своей тяжестью на крышу отеля, потолок обвалился, и наступила темнота. А когда Констанс пришла в себя, вокруг было подозрительно тихо.
Последние слова Фрост вернулись к ней, Констанс подняла голову и села. Перед глазами прыгали в темноте белые пятна. Она с трудом вытащила руки из-под сломанной балки, лежавшей поперек ее тела, тщательно ощупала ребра, плечи и позвоночник. Все ужасно болело, но переломов, похоже, не было. Констанс сбросила с себя прочий мусор, встала и тут же закашлялась от кирпичной пыли. Она сделала неуверенный шаг вперед, затем еще один, нащупывая дорогу среди лабиринта сломанной мебели, досок и осыпавшейся штукатурки. Ее продвижение остановила стена. Констанс отыскала на ощупь ручку двери, потянула ее изо всех сил, приоткрыла и, различив за дверью слабый красный свет, шагнула в проем.
Однако оказалась она не на верхней площадке лестницы, а в полуразрушенном коридоре, освещенном только из аварийного выхода. Ее глаза, давно привыкшие к темноте, быстро приспособились. Она
