Шрифт:
Закладка:
Что, если она не сыграла со мной злую шутку?
Что, если с ней случилось что-то плохое?
Что, если она оступилась и упала в яму?
Или попала в ловушку в потайном туннеле? Или… я не знаю что.
Я плохо соображал.
Мои подошвы громко стучали по усыпанному песком полу, когда я наполовину шел, наполовину бежал по извилистому туннелю.
– Сари? – крикнул я, уже не заботясь о том, испуганно звучит голос или нет.
Где же она?
Она не могла уйти слишком далеко. Я бы точно видел свет ее фонарика.
– Сари!
В этой тесноте ей негде было спрятаться. Я что, шел не по тому ответвлению?
Нет.
Все это время я находился в одном и том же проходе. В том самом, где она исчезла.
Никуда она не исчезла, одернул я себя. Даже думать о таком нечего.
Внезапно узкий ход оборвался – не тупиком, но небольшой пробоиной, уводящей в маленький квадратный каменный отсек. Я позволил лучу фонарика скользнуть внутрь.
– Сари?
Она не отзывалась.
Голые стены. Спертый, горячий воздух. Пол – тверже, песка почти нет. На песке – никаких следов.
– Ой…
Я тихонько вскрикнул, когда свет упал на предмет у самой дальней стены. Сердце бешено колотилось. Я нетерпеливо сделал несколько шагов, пока не оказался в считанных футах от него.
Это была мумия.
Вернее, большой каменный саркофаг не меньше восьми футов длиной.
Он был прямоугольный, с закругленными углами и резной крышкой. Я подошел поближе и прищурился.
Да, самый настоящий древнеегипетский саркофаг.
На крышке было вырезано человеческое лицо. Лицо женщины – что-то наподобие посмертной маски, какие можно увидеть на картинках в учебниках. Широко распахнутые нарисованные глаза таращились в потолок.
Нет, ну каково, думал я восторженно. Самая настоящая реликвия! Древность!
Резное лицо на крышке, должно быть, когда-то было ярко раскрашено. Но за множество лет, минувших с тех пор, цвет поблек. Лик сделался серым, нездорово-бледным, как на пороге смерти.
Глядя на крышку саркофага, гладкую и неповрежденную, я гадал, видел ли ее дядя Бен. А вдруг это мое собственное открытие?
Почему, собственно, саркофаг поместили в столь маленькую залу?
И кто в нем покоится?
Я собрался с духом и протянул руку к гладкому камню крышки, как вдруг раздался громкий скрип.
И крышка приподнялась сама.
– Э-э-э… – глухое мычание поднялось со дна моей глотки.
Сначала я подумал, что мне показалось. Замерев как истукан, я направил фонарик на закрывающую саркофаг плиту.
Та приподнялась еще немного.
И тогда я услышал шипение откуда-то из недр этого древнего гроба – будто газ шел из слегка приоткрытой банки с шипучкой.
Издав очередной сдавленный крик, я сделал шаг назад.
Крышка, будто уловив мое движение, подскочила еще на дюйм.
Я сделал второй – осторожный – шаг назад…
И уронил фонарик.
Слава всем богам, он не разбился! Подхватив его дрожащей рукой, я снова посветил на саркофаг. Плохи дела – крышка открылась уже почти на фут.
Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
Мне хотелось бежать, но страх сковал меня.
Мне хотелось закричать, но я знал, что не смогу издать ни звука.
Крышка скрипнула и приподнялась еще на дюйм.
И еще на дюйм.
Я опустил фонарик к отверстию, свет дрожал в моей руке.
Из темных глубин древнего гроба на меня смотрели два глаза.
Ужас сковал меня.
По спине пополз смертный холод.
Крышка деликатно приоткрылась еще на дюйм.
Глаза уставились на меня из гроба – холодные, злые, древние.
Челюсть у меня отвисла. И, не отдавая себе отчета, я заорал благим матом.
Во всю свою несчастную глотку.
Пока я голосил, не в силах отвернуться, не в силах убежать и вообще пошевелиться, крышка полностью сползла с саркофага. И из недр его – медленно, словно во сне, – восстала темная фигура и потянулась ко мне.
– С… С-Сари?
О, как же она улыбалась. Как радостно блестели ее глаза.
– Сари, это ни черта не смешно! – Мой голос сорвался в какой-то истошный вой – аж каменные стены завибрировали.
Но она не слышала меня. Она хохотала. Громко и самодовольно.
Взбешенный, я стал лихорадочно искать, чем бы швырнуть в нее – вот только на гладком полу и маленького камешка было не сыскать.
Великий боже, в тот момент я взаправду ее ненавидел. Всем сердцем. Она выставила меня конкретным посмешищем. От ее розыгрыша я развизжался, что дитя малое.
И уж точно она никогда не позволит мне забыть этот случай.
Ни за что и никогда.
– Ну у тебя была и рожа! – воскликнула она, отсмеявшись наконец. – Жаль, я камеру с собой не захватила!
Слишком разъяренный, чтобы отвечать, я отвернулся, стиснул зубы и, достав руку мумии из заднего кармана, стал катать ее по ладони. Артефакт с гаражной распродажи служил замечательным антистрессом в подобные минуты.
Впрочем, тут, казалось, никакой антистресс не поможет.
– Я же сказала тебе, что нашла вчера пустой саркофаг, – пожурила Сари, откидывая волосы с лица. – Чем ты слушал?
Я смолчал снова, чувствуя себя полным идиотом.
Сначала меня провел Бен, прикинувшись мумией, а теперь – еще и она.
Про себя я поклялся отомстить ей. Не важно когда, пусть даже в последний миг своей жизни – она еще у меня попляшет.
– О, твое лицо в тот момент! – Сари помотала головой, все еще смеясь.
– Окажись ты на моем месте, было бы смешно? – сердито спросил я.
– Я никогда бы так легко не попалась, – отмахнулась она.
– Ну-ну.
Не лучший ответ, знаю. Но злость и испуг отключили мое остроумие.
Когда я представлял, как налетаю на Сари без предупреждения, швыряю обратно в саркофаг и запираю крышку, поблизости раздался звук чьих-то шагов.
Судя по перемене в лице Сари, она их тоже услышала.
Мгновение спустя в проеме показался дядя Бен. И будь свет здесь хоть трижды сер и тускл – близорукому ежу было бы ясно, что он сердится.
